Но ничего спросить не успел. Мама вошла и сразу потребовала:
– Собирайся, Лёня, мы уезжаем.
– Куда уезжаем? – удивился Лёнька. – Зачем уезжаем?
– Кто у нас самый главный в семье? – спросила мама.
– Папа, – честно ответил Лёнька.
– Правильно, – сказала мама. – Папа считает, что нас надо спасать, а то у тебя один нос остался.
– А куда спасать? – спросил Лёнька.
– В тыл. Где нет войны.
Мама везла Лёньку на санках. Он сидел на чемодане. В зимнем пальто, в ушанке, поверх ушанки мама повязала свой платок. На ногах – валенки.
Мама везла Лёньку мимо запорошенных трамваев, мимо братской могилы, мимо мертвых людей, завернутых в одеяла и простыни. Около папиного завода стояли три машины с крытыми кузовами, выкрашенными в белый цвет. Папа стоял возле второй машины.
– Опаздываете! – сказал он строго. – А это что за кулек? Разве так должен выглядеть боец Ленинградского фронта?
Папа достал из-за пазухи свою буденовку, откинул с ушанки мамин платок, отдал ее маме и надел на Лёнькину голову буденовку. Потом он снял свои краги-перчатки и надел их прямо на Лёнькины варежки. Он отошел, осмотрел Лёньку и остался доволен.
– Вот так должен выглядеть боец Ленинградского фронта! – сказал папа и помог Лёньке забраться внутрь машины.
Следом за ним последовал чемодан. Потом мама. Папа убрал лестницу, заглянул в машину и тихо пожелал Лёньке и маме безопасной дороги через Ладожское озеро.
– А как же ты? – спросил Лёнька.
– Должен же кто-то защищать Ленинград, – ответил папа и добавил: – Дверь пусть будет открытой.
И машина поехала. Папа стоял с поднятой рукой. Потом машина свернула, и папа остался у заводских ворот. Лёнька чуть не начал плакать, но вспомнил папины слова: «Сила воли – это когда хочется, но нельзя».
По льду Ладожского озера машины ехали ночью. В каждой машине – по несколько человек. Мама объяснила Лёньке, что машины – это фронтовые радиостанции. Они отправляются на фронт.
Лёнька хотел спросить маму, как же радиостанции попадут на фронт, если они едут в тыл. Хотел, но передумал. Зато он спросил:
– А почему дверь открыта?
– На всякий случай, – сказала мама, – мало ли что. До другого берега Ладожского озера машины доехали под утро.
– Это и есть тыл? – спросил Лёнька.
– В тыл мы поедем на поезде, – ответила мама и ушла оформлять вместе со всеми взрослыми эвакодокументы. Лёнька получил приказ сидеть на чемодане и никуда не уходить.
Лёнька осмотрелся и понял, что никакой это не тыл. Потому что были здесь и разбитые дома, и военные машины с красноармейцами. А еще – какие-то странные военные… Можно было бы спросить, кто они такие, но уходить было нельзя.