— И хотя перед нами мифологический сюжет, — продолжала женщина, — мы с вами восхищаемся умением художника ярко передать красоту человеческого тела и пробуждение в юных героях первого трепетного чувства любви.
Девушка в белом платочке украдкой взглянула на стоявшего рядом паренька и, слегка покраснев, потупила глаза.
— А теперь мы пройдем в следующий зал, где вы познакомитесь с искусством Великой французской революции.
Экскурсанты, волоча шлепанцы по блестящему паркету, направились к дверям.
— Я задержу вас на минуту, — негромко сказал Макар, останавливая экскурсовода. — Вы уверены, что эта картина… та самая, из коллекции князя Тихвинского?
— Несомненно. Ее подлинность установлена специалистами по ряду признаков, в том числе по фамильному гербу Тихвинских на обратной стороне холста.
— Я из угрозыска, — тихо сказал Макар и показал свое удостоверение. — Покажите мне… обратную сторону холста.
— Нет, нет! — растерянно залепетала женщина… — Это невозможно. Необходимо специальное разрешение директора… Я не могу…
— Не будем спорить, гражданка, — решительно оборвал ее Макар и, подойдя к картине, повернул ее к себе, не снимая со шнура.
— О господи! — вздохнула женщина.
В углу справа на полотне виднелся герб — два оленя с двух сторон тянулись к кроне вишневого дерева.
— Я где-то видел этот герб, — сказал Макар. — Черт побери, где я видел этот герб?
— Не знаю, — испуганно пролепетала женщина.
Воспитанники детского дома возвращались из бани. Они шли, выстроившись попарно, по булыжной мостовой. А сзади на подводе везли мешки с бельем, шайки и веники. Впереди колонны шла миловидная девушка в длинной юбке, в шляпке с бантом и в сапогах. Коротко остриженные воспитанники приближались к бывшему княжескому особняку с песней.
Долой, долой монахов,
Раввинов и попов,
Мы на небо залезем,
Разгоним всех богов!
Кешка, шагающий в общем строю, не пел. Песня была для него слишком кощунственной. Но шагавший рядом паренек, заметив, что Кешка не поет, ткнул его кулаком в бок, и Кешка вместе со всеми подхватил песню:
Раз, два,
Горе — не беда!
Направо — околесица,
Налево — лабуда!
С колонной поравнялся Маркиз в своем экзотическом наряде однорукого старьевщика. Когда воспитательница прошла мимо него, Маркиз склонился в изысканном поклоне.
— Коман са ва, мадемуазель? — произнес он по-французски.
— Са ва, — улыбнулась воспитательница.
Мальчишки захохотали.
— Сова! Сова! — закричали они.
Кешка, отстав от ребят, подбежал к Маркизу.
— Как дела? — тихо спросил Маркиз.
Кешка неопределенно пожал плечами.
— Иннокентий! — послышался голос воспитательницы.