— Как дела? — спросил подошедший к Харитону Арсен.
— Мыслимо ли дело всю землю насквозь перерыть, — проворчал Харитон. — Камни — они и есть камни.
На песчаной отмели, обнаженный до пояса, Зимин умело орудовал лотком, оставляя на дне темный шлих. Тася над небольшим костром просушивала пробы на железном совке. Чуть выше по течению работал Куманин. Лоток явно не слушался его неопытных рук, порода соскальзывала в ручей, и Куманин ладонями пытался удержать ее на лотке.
Заметив подошедшего Кобакидзе, Куманин бросил лоток.
— Хватит. Приказывайте, что угодно сделаю… а переливать из пустого в порожнее не желаю!
— Когда мы вернемся в Петроград, — негромко сказал Кобакидзе, — напомните мне, пожалуйста, что к двадцати суткам гауптвахты я вам прибавлю еще пять… А переливать из пустого, как вы говорите, в порожнее вам все-таки, товарищ Куманин, придется. Все лето. Повторите приказание!
— Есть переливать из пустого в порожнее, — не глядя на Кобакидзе, повторил Куманин и снова взялся за лоток.
Смелков рассматривал одну из проб, высушенных Тасей, и делал какие-то пометки в черной клеенчатой тетрадке.
— Ну что… есть золотишко? — смущенно спросил Митька, присаживаясь рядом со Смелковым.
— Нет, Митя… Пока только запах.
— Да нечто золото пахнет?
Смелков засмеялся.
— Я что хотел спросить, — осторожно начал Митька. — Вот наши мужики ходят, на себя стараются. А вы… тоже для себя?
— Нет, Митя, я геолог, — сказал Смелков.
— А найдете золото… неужто себе ничего не оставите?
— Нет, Митя, — засмеялся Смелков.
— Для кого же тогда ищете? — помрачнел Митька.
— Для дела. Для России.
Митька подумал и сказал:
— Значит, для революции.
— Я сказал, для России, — поправил его Смелков.
— Оно так и выходит. Если для России, значит, для революции. Не для белых же стараетесь?!
Смелков промолчал.
Сзади послышался смешок Арсена.
— Что же вы ответите на вопрос, поставленный нашим юным проводником?
— У меня нет времени на разговоры, — недовольно пробурчал Смелков и углубился в свои записи.
Митька и Куманин, притаившись, сидели в камышах невдалеке от черного таежного озерца.
Куманин покрякивал, подманивая уток. Чей-то выстрел с другой стороны озерца вспугнул несколько уток, взметнувшихся в небо. Митька выстрелил. Одна из уток упала, потом взлетела как-то боком и, сделав несколько взмахов одним крылом, снова упала. Митька выбежал из камышей на пригорок, нависавший над озерцом, но, споткнувшись, чуть не упал в яму.
Поднявшись, он увидел старый, заброшенный шурф с осыпавшейся по краям землей. Рядом валялись остатки полусгнившего лотка. В нескольких метрах от шурфа сохранилась давно вырытая землянка. К Митьке подошел Куманин.