— Не беспокойтесь, маэра. Убьём. Это наша работа, — ответил Ланджой.
Девушка, слегка покраснев, мило заулыбалась, продемонстрировав очаровательные ямочки на щёчках.
— Возможно, ваши люди не боятся волков, — вскинул голову один из сыновей лорда. Тот, у которого были прекрасные золотистые локоны. — Но этот зверь — особенный.
— Обычно волкодлаки не делают различий между людьми, ведь так? — произнесла дочка лорда. — Но этот как будто специально выбирает лишь женщин и детей.
— Вы видели его? — спросил Ланджой.
— Нет.
— Полагаете, волкодлак здесь в единственном числе?
— Мы на это надеемся. В противном случае ваши услуги обойдутся нам ещё дороже, не так ли? — усмехнулся лорд.
— Понимаю ваш скептицизм, маэстро, — кивнул Ланджой. — Но такова жизнь. Если хочешь, чтобы грязную и опасную работу за тебя сделал кто-то другой, приходится платить.
— Мы собрали для вас сведения о пострадавших, — подал голос темноволосый сын лорда, предпочитающий до сего момента отмалчиваться. — Как только отужинаем, принесут документы, чтобы вы могли просмотреть их и сами сделать выводы.
Сквозь звуки бури прорвался леденящий душу волчий вой. Он почти всегда и на всех нагоняет тоску и ужас, боги знают почему? Живые волки зачастую не представляют для людей опасности, а мёртвые — никогда не воют.
Жена лорда вздрогнула и нервно промокнула губы салфеткой:
— Линуар, дорогая моя, — обратилась она к дочери, — поиграй, пожалуйста, на клавесине. Уверена, гости будут рады послушать музыку.
Рады, как же! Терпеть не могу музыку. Волчий вой, конечно, тоже не сахар, но уж лучше он, чем жалкие потуги провинциальной девочки на музицирование.
Линуар не заставила себя просить дважды. Она направилась к инструменту, и вскоре из-под её тоненьких пальчиков полилась монотонная однообразная мелодия. Клавесин особенно хорош тем, что не способен передавать музыкальные оттенки.
— Мы пытались поймать зверя сами, — выстукивая пальцами нервную дробь по столу, поделился воспоминаниями темноволосый наследник лорда. — Но у нас ничего не вышло.
— Люди не сведущие не должны браться за дело, — Ланджой отодвинул от себя столовый прибор, достал из кармана толстую сигару и наклонился к свече, чтобы прикурить. С наслаждением глубоко затянулся, выпустив вверх кольца дыма. — Я бы вот никогда не взялся печь булочки, потому что рискую всё испортить.
— Самим? Вам ещё повезло, что живыми ушли! Вот что вы, господа, станете делать… — прохрипел Таббар своим осиплым жутким голосом, — что станете делать, когда чудовище выскочит из чащи, словно из мрачных глубин ада и набросится на вас, а?