Впрочем, тот же принцип — а это для Симонова, несомненно, был принцип — автор распространяет вообще на описание войны, боевых действий в дневниках. В батальных сценах он нередко вполне целенаправленно разрушает распространенные журналистские и литературные стереотипы. Приведу его описание наступления: «Видны маленькие фигурки саперов, идущих впереди танков с шестами миноискателей. Слева и справа от танков идет пехота, причем, как это всегда бывает во время атаки, издали кажется, что ее совсем немного. Да и не только кажется. Если взять весь громоздкий механизм нынешней войны, то когда, скажем, как сегодня, на участке главного удара переходит в наступление целая армия при поддержке соседей, все-таки реально на самом участке прорыва в первой волне идет не так много пехоты. Несколько сотен, может быть, до тысячи человек… Конечно, уже никому и никогда не увидеть тех атак, которые происходили во время наполеоновских войн. Нынешняя атака не представляет собой ничего похожего на это, хотя и изображается иногда некоторыми нашими писателями в стиле войны 1812 года».
Но вернусь к тем людям, о которых рассказывает Симонов. Ревнители глянца и ретуши, судящие о фронтовой действительности на основании послевоенных цветных фильмов, могут еще, чего доброго, переложить «вину» за столь распространенное в жизни несоответствие «формы» «содержанию» на автора, усмотрев в его дневниковых записях некое «принижение» героической действительности. Если бы статная фигура и хорошая армейская выправка были признаком мужества и благородства, жить стало бы в том числе и на войне легко и просто. Но, увы, на самом деле это не так… И, может быть, потому так много в дневниках Симонова людей высокого строя чувств и доблести, что автор их не торопился отвернуться, когда людям, с которыми его сводила военная судьба, недоставало внешней импозантности. Мужество и благородство по самой природе своей скромны, в глаза не бросаются, и, чтобы разглядеть их, необходим проницательный взгляд…
И еще одна очень важная особенность «Разных дней войны». Всюду, когда Симонову удавалось это выяснить, а он с большим упорством искал сведения о последующей военной и послевоенной судьбе людей, которых встречал на фронте, — он знакомит читателей с обнаруженными добытыми материалами. И тогда даже мимолетные встречи начинают выглядеть частью жизни этого человека. Кроме того, это может служить своеобразной проверкой того, сколь были верны его военные впечатления. Старый «моментальный снимок» как бы становится кадром того большого «фильма», который и есть прожитая человеком жизнь… В этом остром интересе к судьбе человека, хочу это повторить, — одна из особенностей мемуарно-документальной книги Симонова как произведения писателя, художника.