– Олеженька, она ведь с ума сойдет! – убежденно проговорила Катерина Андреевна. – Она без тебя жить не захочет.
– Придется, – жестко возразил он. – Некоторое время ей придется потерпеть. А потом я приеду.
– Так может лучше рассказать ей все, как оно есть, а?
– Ни в коем случае! – закричал Олег.
Чего он тогда боялся больше? Того, что Алька с ее горячим характером откажется уезжать, прятаться? Или того, что она узнает правду об его отце?
…Тогда он всеми силами старался не искать ответа на этот вопрос. А теперь? Как он расскажет все – не Альке уже, а Тине?..
– Пойдем в купе. Поговорим все-таки.
Он не смотрел ей в глаза, сосредоточив взгляд на нейтральной территории – где-то в районе переносицы. Это почему-то разозлило ее, и Тина воинственно скрестила руки на груди.
– Я не хочу разговаривать, Морозов, я устала.
Она поймала себя на том, что врет. Ни капельки не устала. Тело легкое, в голове – пусто. Правда, на душе кошки скребут, но это же не от усталости, а наоборот. Слишком расслабилась, вот и результат. Теперь приходится расплачиваться.
– Я устала, – упрямо повторила она. – Я всю ночь не спала.
Ой, как это вырвалось? И зачем? Ему вовсе не обязательно знать, что от всех переживаний она заснула только под утро!
– Я тоже не спал, – хмуро признался Морозов.
– Ну вот, – кивнула Тина, – давай наверстаем упущенное и отдохнем сейчас, ладно?
– Что, даже завтракать не будем? – неожиданно испугался он.
Она против воли рассмеялась, узнав в этом трепетном опасении его извечный голод по утрам. Завтрак – это святое! И не какие-то там пошлые бутерброды с чашечкой кофе, а что-нибудь посущественней. Отбивные с картошечкой, котлетки с макаронами, тарелочку борща – можно все сразу и без хлеба. Главное, чтобы было на красивой тарелке и непременно с острым соусом или с горчичкой.
Ей всегда нравилось смотреть, как он ест.
Надо же… Вот как, оказывается, она ничего не помнит. Ничегошеньки! Буквально – полный нуль вместо памяти. Ага.
– Что с тобой? – настороженно поинтересовался Олег, когда Тина за минуту раз пять изменилась в лице. То улыбалась, то хмурилась, то фыркала пренебрежительно. Как будто спорила с самой собой.
– Ничего. Ты завтракай, не обращай на меня внимания.
– Я и так не обращаю, – проворчал он и полез за Машиным пайком.
– Морозов, а ты стихи еще пишешь? – вдруг спросила Тина.
Он закашлялся.
– Почему «еще»?
– Ты же раньше писал. Я как-то случайно на них наткнулась. Извини.
– Извиняю, – ухмыльнулся он. – Сама понимаешь, молод был, пылок. Сейчас не до этого.
– Значит, только прозу строчишь?