Быть может, все дело в том, что за эти дни они ни разу не упомянули то самое слово, жесткое и волшебное «потом». У них было о чем поговорить и без этого. А то, о чем они молчали, и не требовало слов. По крайней мере, он так думал, уверенный, что несколько дней ее окрылят, как был окрылен он сам.
И получил в лоб.
И сквозь растерянность и саднящее разочарованием сердце, понял – ему никогда, никогда не понять ее. Что ей движет, о чем она думает, чем на самом деле обеспокоена, а что лишь придумала, измученная угрызениями совести.
Он сидел на краю кровати, с ее стороны – там, где подушка была примята чуть больше, а простыня сбита в комок. Рядом на тумбочке стояла ее чашка с недопитым кофе и лежали часы, которые она забыла. Он смотрел, как ползут крохотные брильянтовые стрелки по циферблату, и слышал дыхание бездны. Он падал туда, кубарем, безвозвратно. Он уже не мог остановиться.
Рассвирепевшая, она ничего не соображала, и вместо того чтобы отправиться на работу, почему-то поперлась домой. Дура! Только на пороге вспомнила, что именно здесь существует благополучно обманутый муж, уверенный, что после банкета женушка поедет восстанавливать силы к массажисту, а потом в салон красоты, после чего помчится совершать обычный трудовой подвиг. Именно так она поступала с тех пор, как завелся «Промо-ленд». А чтобы потерять время, перед работой заскочив домой – об этом и речи не было!
То-то Ефимыч сейчас удивится! Но удивилась мама.
– Агриппина Григорьевна? – прокричала она из кухни. – Это вы? Что так рано?
– Это я, мам, – буркнула Тина, скидывая сапоги.
Мать выползла в коридор с капустными лепестками на лице. Наряду с «Золотыми линиями» она практиковала и народные средства. До кучи, как выражалась Вероника.
– А Ефимыч сказал, у тебя банкет, – удивилась мать из-под капусты.
– Что ж я теперь и дома не могу появиться?! – немедленно окрысилась Тина. – Он где?
– Кто?
– Мой муж!
– А… так он на лекцию пошел. Какой-то ученый наш с Запада пожаловал, вот и…
– Так наш или с Запада? – перебила Тина, хотя ей было плевать.
Мать оторвала кусочек листика и задумчиво погрызла.
– Да вроде наш. Наверное, просто эмигрант.
– А Сашка с Ксюшкой чего? Спят?
– Как суслики.
Тина прошла на кухню, принюхалась. Так и есть – ничем съедобным не пахнет, зря она на завтрак надеялась.
– Мам, а чего ты не готовишь никогда?
– А ленюсь, – легко призналась мама, – хватит, наготовила я за свою жизнь! Ох, дочка, я бога не устаю благодарить, что ты у меня такая удалась.
– Какая? – насторожилась Тина.
– Хваткая. Сильная. Не то что Верка, той только повыть бы, любой ее с ног свалит, а ты вон сколько вынесла, а не сломалась!