— Руки не распускай! — зло бросила она, отыскивая взглядом, куда бы присесть.
До этого случая ей приходилось несколько раз заглядывать в этот длинный, низкий ящик, предназначенный для проживания команды.
Еле различимые во мраке матросы подвинулись. Корабль вновь вздыбился, так что девушке пришлось упереться плечами в потолок, чтобы вновь не упасть в гостеприимные объятия мореходов. Едва судно выпрямилось, взгромоздившись на гребень очередной волны, Ника тут же плюхнулась на загаженный пол и сразу оказалась зажата сильными телами.
Нервно сглотнув, она резко ворохнула плечами, недовольная теснотой, качкой, штормом и неприятным соседством. Очевидно, это движение не осталось незамеченным, только вот понятым неправильно.
— Это ещё что, — проворчал старый Пропид. — Так, лёгкий ветерок. Вот когда мы с Картеном подходили к Крикоровым островам в прошлом году…
— Замолчи! — грубо оборвал его Ус Марак. — Без твоих сказок тошно.
— Да брось ты! — громко усмехнулся собеседник. — Как будто первый раз в море. Это вон госпоже Юлисе в диковинку скачки коней колесницы Нутпена…
— Заткнись, говорю! — прикрикнул сарвал. — Ветер сменился. На север нас гонит…
— Ну и…, — начал было старик и тут же испуганно охнул. — Спина Змеи!
Соседи девушки тревожно переглянулись, и их реакция ей очень не понравилась.
— Что ещё за Змея? — нахмурилась она, ни к кому конкретно не обращаясь.
Ответить никто не успел. Люк с грохотом открылся, впуская в трюм мелкую сырость, свет и шум ветра.
— Вылезайте! — резко скомандовал Жаку Фрес. — Надо убрать мачту. Да поскорее, черепахи беременные!
Возбуждённо гомоня, матросы полезли наверх, оставив знатную путешественницу в одиночестве.
Почти сразу же стало очень холодно, мокрая одежда стремительно вытягивала из тела тепло. Надо бы переодеться. Вот только выбираться на палубу за сухой одеждой не хотелось. Сверху доносились крики и отчаянная ругань матросов. Судя по всему, там что-то не ладилось, а тут ещё она будет под ногами мешаться.
Ника огляделась. Привыкшие к темноте глаза разглядели у стены какие-то тёмные предметы. Подобравшись к ним на четвереньках, убедилась, что это свёрнутые шкуры, очевидно, служившие постелями команде. Наверняка кишащие блохами или чем похуже. Тем не менее, ругаясь сквозь стиснутые зубы, девушка, стащив мокрую рубаху, обтёрла свалявшейся овечьей шерстью спину и грудь. Потеплело. Одевать сырую одежду не хотелось, а выжимать мокрую кожу — занятие бессмысленное. Повозила ею по шкуре, чтобы хоть как-то избавиться от влаги. Потом завернулась в овчину, и пригревшись, стала ждать.