Уже вечерело. Золотистое, все еще ослепительно жаркое солнце заметно склонялось к горизонту. Вечером капитан давал банкет, на котором, судя по пущенному с утра слуху, будут петь отдыхавшие с ними звезды советской эстрады. Кстати, Владислав приобрел две путевки на этот спецкруиз с помощью одного из них — лауреата многих конкурсов, который водил знакомства в высших кругах политического бомонда и среди законных, не чураясь появляться в их обществе на людях. Правда, Варяг с ним в контакт не вступал, полагая, что этот радушный, общительный весельчак с буйной курчавой шевелюрой играет какую-то тайную роль, смысл которой понятен лишь ему самому и его незримым хозяевам.
Итак, думал Варяг, новые воры взяли, как стало можно говорить, под свою крышу советских толстосумов. По правде говоря, он хоть их и осуждал, но относиться к ним так же непримиримо, как Дядя Вася, не мог. Сказывалась и разница в возрасте, и более гибкий подход к возможным изменениям в мире и обществе…
Он взглянул на часы: еще оставалось несколько минут. Решил заглянуть в бар и опрокинуть стаканчик-другой виски — новое пойло пришлось ему по нраву, хотя он все еще предпочитал старую русскую водку.
В баре стоял полумрак, освещена была стойка и слабо горели лампы над несколькими столиками, сейчас пустыми. Скучающий бармен лениво протирал стаканы и перебрасывался односложными фразами с толстым лысым мужичком в шортах-бермудах и гавайской рубашке с расстегнутым воротом, откуда пучками лезли густые черные волосы. Бармен увидел Варяга и встрепенулся, изобразив на роже довольную улыбку. За эти пару недель обслуга на судне отметила его щедрость — клиент он был хоть куда, денег не жалел.
— Лучше всего кожа, — между тем безапелляционно говорил лысый толстяк. — Возьмешь в Стамбуле десяток курток, и весь этот круиз окупится втрое. — Заметив подошедшего Варяга, барыга прикусил язык. Но Варяг уже намотал себе на ус интересную информацию. За это можно было зацепиться. Это навело его на одну идею — надо бы ее обмозговать на досуге.
Варяг взял стаканчик виски и сел за низкий столик в углу. Закурил и предался своим мыслям.
…Предводителем нэпмановских воров Казани был Дядя Вася. Его авторитет среди урок был непоколебим. Доходило до того, что выход на волю иной раз воспринимался им как наказание. Чаще всего, воспринимая свободу как неизбежное зло, Дядя Вася использовал свое освобождение для выполнения неотложных дел: например, надо было наказать кого-нибудь из отступников, перераспределить общаковскую кассу — дела находились. Являя собой пример для нэпмановских воров, Дядя Вася и внешне старался быть образцом: всегда подтянутый, всегда готовый принять любой удар судьбы или отразить любое нападение со стороны власти или внутренних врагов, он и выглядел гораздо моложе своих шестидесяти лет. Судьба его была удивительна. Первый раз ему дали срок в четырнадцать лет, когда он был начинающим карманником. С годами мастерство его шлифовалось, он достиг такого умения, что мог небрежно в толпе вытащить у кого-нибудь часы только для того, чтобы узнать, который час. Скоро — уже лет в двадцать — наступило время, когда в своей области он обрел заслуженную славу. Тогда же он и получил свою кличку, которую с гордостью носил до сих пор. Теперь бы и почивать на лаврах, жить не тужить, окруженный почитателями, прихлебателями и учениками. Но не таков был Дядя Вася: что одному хорошо, другому — смерть. Для незаурядной натуры Дяди Васи скука представляла главную опасность.