Остаток дня прошел тихо и почти спокойно. После левитации мы обсудили то, о чем не поговорили в столовой, и, решив, что Жаба должна быть посрамлена, выработали новую стратегию поведения на занятиях. Улька после ужина снова умчалась на мертвологию, прихватив с собой молчаливого Мартина. Зырян по обыкновению рано отправился на боковую. У оборотня после интенсивного дня тоже слипались глаза. А неутомимый фей, наплевав на правила внутреннего распорядка, полетел расслабляться в женское общежитие — там, по его собственному выражению, ему снились самые сладкие сны.
Я, поразмыслив над тем, чем заняться вечером, тоже решила залезть под одеяло. Не потому, что хотелось спать — просто хотелось понять, насколько вчерашний сон был реален. Соответственно, повторить эксперимент и… чего греха таить… хоть одним глазком взглянуть на собственного мужа, о котором, как выяснилось, я знала далеко не все.
Сон, как назло, не шел. Извертевшись на постели и порядком измучившись, я с раздражением считала про себя овечек, надеясь, что хотя бы одна из них принесет долгожданное успокоение. Но мне не везло — где-то на второй тысяче я сбилась, поэтому белых овечек сменили огромные трехголовые церберы. За ними — голозадые тролли со посеребренными спицами в носу, потом — плюющиеся ядом гидры, а под конец — извергающие огонь драконы, мигом спалившие оплеванный гидрами плетень до основания.
После этого я решила не мелочиться и стала считать прыгающих через кучку догорающих деревяшек Темных Князей, выбрав в качестве жертвы безвременно почившего серокожего. А чтобы мало гаду не показалось, обрядила его демоническую ипостась в коротенькое розовое платьице и повязала на оба уха по большому банту с длинными завязочками, который так и норовили залезть в клыкастую пасть.
Вид скачущих через костер и злобно матерящихся "соседушек", на мордах которых застыло одинаково зверское выражение, меня изрядно повеселил, но сонливости, увы, не прибавил. После чего я с сожалением отказалась от мысли пораньше уснуть и довольно долго лежала, лениво размышляя о муже и гадая, чем он может занимать в столь поздний… то есть, для него, конечно же ранний… час.
Неожиданная догадка озарила мою голову в тот момент, когда с мертвологии вернулась Улька и, стараясь не шуметь, попыталась прокрасться в ванную комнату. В темноте, само собой, налетела на стул, уронила тяжело грохнувшуюся на пол сумку, а потом тихонько взвыла, ударившись локтем об косяк. Бедняга… когда же она перестанет натыкаться на все подряд?
Уже собираясь окликнуть напрасно мучающуюся баньши по имени, я вдруг додумалась до очень важной мысли и пораженно застыла в постели.