Беслан приблизился к сооружению и повернул лицо в мою сторону. Ух, волчара! Как будто чует! Он обеспокоенно шевельнул ноздрями. Я мгновенно вспотел и порадовался, что позаботился натянуть на лицо косынку с прорезями для глаз, изготовленную накануне из запасной футболки. Нас разделяло что-то около шести метров — на таком расстоянии он, повернувшись в мою сторону, обязательно бы рассмотрел незамаскированное лицо: я-то его вижу хорошо! Встревоженно понюхав воздух, Беслан пожал плечами и сделал по тропе два шага, пересекая установленный мною незримый рубеж.
Оппп!!! Я резко дернул за веревку и, зафиксировав результат, рванулся через кусты к поднадзорному. Устройство сработало. Накануне я довольно долго прочесывал окрестности, прежде чем обнаружил это сгнившее бревно — в меру толстое, кривое, с узловатым комлем. С трудом доперев его к месту засады, я пристроил бревнышко к стволу клена и несколько раз ходил туда-сюда по тропке, поправляя сооружение — так чтобы оно не бросалось в глаза при движении от опушки в глубь леса.
Результат вышел что надо: теперь «дух» на шумы не реагировал совсем — он лежал на тропе, держа в объятиях комель внезапно соскочившего бревна, и не подавал признаков жизни.
Стащив с поднадзорного бревно я убедился, что он дышит, и облегченно вздохнул: однако же ваш покорный слуга неслабый математик — все рассчитал как надо, впритирочку.
Зашвырнув автомат подальше в кусты, я залепил Беслану рот пластырем, связал руки за спиной и, взвалив его наподобие куля на плечо, быстро двинулся прочь от села — в противоположную сторону от нашей машины, в которой меня поджидал дисциплинированный Тэд.
Попетляв меж лесистых холмов, я приглядел местечко неподалеку от глубокой лужи и аккуратно опустил пленного на траву. Беслан пришел в себя и начал ворочаться, ошалело таращась на меня.
Обыскав связанного, я ничего интересного не обнаружил, кроме большого ножа в чехле. Настоящий горец! Из дому вышел на пять минут, а клинок не забыл прицепить. Проверив прочность узлов на веревке, стягивающей пленнику руки, я на всякий случай спеленал ему ноги и, быстро собрав сухих веток, запалил костер. Когда пламя набрало силу, я снял с Беслана рубаху, разрезав ее ножом на спине и стал разгонять дым — мало ли чего, вдруг кто-нибудь заинтересуется появившимся меж холмов дымком. Разгоняя дым, я смотрел на мерзавца и тяжко размышлял. Он, подонок, еще не вполне осознал ситуацию, а потому моих размышлений не замечал — только что-то мычал и зверовато таращился.
Да, я собирался пытать пленного, тем самым грубо нарушая положения кодекса комбатантов.