Поток слов прервался, стало тихо. Все вдруг потеряло цвет и остановилось. Перед Николаем застыли лица, бледные, отекшие, словно из теста, бессмысленные, с черными выжженными дырами вместо глаз. Это было одно лицо на всех. Возможно, это был он сам. Что-то должно было произойти… КРАСНОЕ. На долю секунды какая-то мерзкая шевелящаяся картина закрыла взор. Затем снова мертвенные лица. ЖЕЛТОЕ. Это было тошнотворно.
ЖЕЛТОЕ! Там что-то умирало, что-то переваривалось. ЖЕЛТОЕ. ЖЕЛТОЕ. ЖЕЛТОЕ. Хватит! Николай покачнулся, переступил с ноги на ногу. Понял, что реальность вернулась к нему.
– Спасибо, – сказал Юрий. – это было замечательно.
Кажется, остаток семинара Николай просидел почти без движений. Иногда только вскидывал голову и крутил ею, всматриваясь в лица окружающих. Потом поехал домой.
Желание курить не исчезло, но стало тупее, мысли – тоже. До вечера он лежал на кровати и слушал, как за стеной у хозяйки глухо бормочет телевизор. Вставал всего несколько раз, пил чай на кухне, жевал булку с маслом, на что-то большее его не хватило. И снова лежал на кровати, наблюдая, как комнату медленно заполняет мгла.
Господи, что со мной творится? Что творится в этом офисе?
Он все думал, думал, понимая, что все равно ничего не придумает. Как другие поступают в таких ситуациях? В каких ситуациях? Когда сходят с ума? Все это бессмыслица, потому что он все равно не примет правильного решения. Он пойдет туда завтра. Ему нужна эта работа. Вот все, что он знал.
В ту ночь Николай спал без снов, крепко, но просыпался несколько раз от боли в животе. Наверное, желудок страдал от голода. Но ощущения были такие, будто там что-то перекатывается, толкается, как ребенок в материнской утробе или бабочка в коконе, склизкая гусеница, жирный белесый опарыш… Будильник то ли не сработал, то ли Николай его не услышал. Проспал. Восемь двадцать восемь, до начала занятия полчаса! Совсем как в школе, это тошнотворное чувство тревоги, страх, а потом стыд. Николай стремительно собрался, пролетел в прихожую, мимо зеркала и… Что? Он остановился, в ужасе уставившись на свое отражение. Что с его левым глазом? Из светло-карего он стал почти черным и каким-то мутным. Бежать, надо бежать! Но глаз… Николай надел ботинки и выскочил из квартиры, громыхнув дверью. Глаз. Это освещение, да и какая разница сейчас, на самом деле?! Глаз. И что-то еще. Что-то еще в его отражении было не так.
Быстрее-быстрее, дурацкое ощущение, что прохожие глазеют на него, остановка, сорок вторая маршрутка, черт, уехала, следующая, что там, сто тридцать девятая, да, тоже подходит, полная, плевать, можно втиснуться. Внезапная острая боль в животе. Николай стиснул зубы и зажмурился. Что-то там надулось, медленно пошло вверх, только не к горлу. Сместилось в груди направо, раздулось еще больше, перешло в руку и в бицепсе вдруг исчезло. На лице выступил пот.