Я уже, по-моемому, говорил, что младшая сестра Ася — это мой крест в этой жизни. И если у кого-то сложилось впечатление, что я преувеличиваю, то судите сами. Начнем с того, что Ася имеет дурную привычку хвостом таскаться за нами с Кириллом повсюду, куда бы мы не направлялись. Причем на те моменты, когда у нас вызревает какой-нибудь план, скажем мягко, не во всех деталях согласованный с родителями, у нее особый нюх. Вопль "Мама, а Ваня с Кириллом опять собрались куда-то на велосипедах, а меня снова не берут!" преследовал нас всю сознательную жизнь, как кошмар.
На этот раз Ася, не обнаружив нас второй раз подряд на привычном месте у сарая, провела собственный поиск, сопровождавшийся опросом местной детворы и соседок, и довольно быстро вышла на наш след. О нашем подозрительном поведении была немедленно проинформирована мама.
— Хороши, — сказала она, призвав нас на кухню — традиционное место заседания суда нашей домашней инквизиции. — Я-то думала, что Кирилл подтягивает тебя по математике, а вы шляетесь невесть где. Что вы делали на веранде у Софьи Ивановны? Вам что, в своем доме места не хватает?
И не дожидаясь ответа, засадила нас решать логические задачки, до которых наш математик был большой охотник. Делать было нечего. Поглядывая на часы, мы прихватили книжку "Занимательная математика", заданную нам на лето, и рысью устремились в беседку, прекрасно просмат-ривавшуюся из маминой кухни.
Кирилл как имеющий пятерку по математике водрузился во главе стола и начал листать учебник, явно подражая нашему математику.
— Ну-с, Охломонов, — наконец, сказал он. — Давайте начнем с простой задачки. На сообразительность. Возьмем прямоугольник со сторонами 40 и 48 сантиметров. Записали, Охломонов? Теперь раскиньте мозгами и определите, сколько квадратов может уместиться на площали этого прямо-угольника без остатка.
Нарисовав на листе бумаги прямоугольник со сторонами 40 и 48 см., я погрузился в размышления. Скажу прямо — с математикой я не то, что не дружил, но… Она казалась мне наукой отвлеченной, а то и специально придуманной для того, чтобы мучить нас, людей дела.
— Подскажу, Охломонов, что мы проходим сейчас наименьшее общее кратное. — Кирилл настолько вошел в роль, что в голосе его, как у нашего математика, имевшего прозвище "Архимед", появились вкрадчивые нотки, особенно нервировавшие его жертв.
Я тупо смотрел на нарисованный мной прямоугольник и представлял, что это поле, по которому ходит землемер с деревянным циркулем в руках. Сколько ему скажут, столько и намеряет, зачем ломать голову?