Мир снова померк. Мой вес полностью перенесся на носки. Живот напрягся, спина выпрямилась, грудная клетка раскрылась. Я опять ринулась в атаку, удерживаясь на земле лишь кончиками пальцев.
– Пробуй, – подначивал Страж, – лови ритм. Раз-два-три!
Я крутнулась вокруг своей оси и выпустила фантом.
Тот легко и стремительно помчался к лабиринту. Ощущение, словно бросаешь не водолазную капсулу, как обычно, а мелкую монетку. Моему взору предстал внутренний лабиринт. Там, где раньше лежал пепел, теперь горел ослепительный свет. Сосредоточие существа Стража, он манил меня, искушал завладеть сознанием… Не колеблясь, я рванула назад, к своей телесной оболочке.
Мои ладони уперлись в цемент. Руки и ноги дрожали, но я не упала.
Выстояла!
Песня вдруг оборвалась, и я рухнула как подкошенная, но вместо привычной боли мною овладел безудержный смех. Придерживая меня за локти, Страж помог встать.
– Это лучшая музыка на свете, – улыбнулся он. – Когда ты последний раз смеялась?
– А ты вообще умеешь смеяться, Арктур Мезартим?
– У принца-консорта Наширы мало поводов для радости.
Заиграла новая песня, но я ничего не слышала. Мы стояли совсем рядом, его ладони по-прежнему на моих руках.
– Рефаиты наиболее уязвимы при близком соприкосновении с материальным миром. Удар по ступне или колену причинит больше вреда, чем выстрел в сердце.
– Учту на будущее.
Мягкий свет в его глазах согревал меня, словно огонек свечи. Я потянулась и погладила Стража по щеке.
Его ладонь скользнула по моей обнаженной руке выше, к плечам, шее, и ласково легла на затылок.
Повторить «Гилдхолл» казалось так просто. Нас больше не подстерегала Нашира, и Джексон не томился в соседней комнате. В такие секунды ничто на свете не могло заставить меня пуститься в странствия. Или в бега. Всеми органами чувств я ощущала его прикосновение, наши губы были так близко, ауры сплелись в одно, точно нити на ткацком станке. Моя ладонь легла ему на сердце. Его пальцы ерошили мне волосы, горячее дыхание обжигало щеку.
– У вас принято называть старую любовь остывшей золой. – От взгляда Стража повеяло холодом, в лице не осталось ничего человеческого. – Разжечь в рефаите пламя очень непросто, но, если такое случается, погасить его уже нельзя.
Так вот к чему он клонит!
– Но я не вечна, – вырвалось у меня. – Рано или поздно все равно погасну.
Повисла долгая пауза.
– Вот именно, – мягко произнес Страж. – Погаснешь.
Он отстранился, и на душе сразу стало черно.
– Давай не будем говорить загадками. – Мое сердце вмиг закрылось на замок. – Все и так ясно. Не знаю, что на меня нашло там, в «Гилдхолле». О чем я только думала! Было страшно, а ты меня пожалел. Будь ты человеком…