— Ийлэ… — Нат вздохнул, наверное, ему совершенно не хотелось тратить время на уговоры, и Ийлэ было стыдно за свой страх, за то, что этот щенок прекрасно понимает, что ей страшно. — Ты все можешь. Ты же сильная, и… и я не знаю, что надо говорить в таких ситуациях… то есть про силу знаю, но все это ересь полная, потому что не помогает. Когда я тонул в плывунце, то Райдо говорил, что я сильный и выберусь. И в госпитале тоже говорили, что сильный и выживу, а я когда слышал, то думал, что я ничего не сильный, а что мне больно и сдохнуть бы… что если бы сдох, то больно не было бы… и злило жутко… но на злости и выехал. А ты не злишься и… плевать на эту дверь… вышибить я не вышибу, сил не хватит… я вообще не особо сильным уродился, но… а если в окно заберусь?
— Зачем?
— Дверь открыть. Раз у тебя не получается. Тут карниз широкий. Окно ты открыть сумеешь?
— П-попробую.
Нет причин для слез, а они все текут и текут, и Ийлэ размазывает их и еще сопли, кажется, по лицу, представляя, до чего жалко она выглядит.
Заперлась. Спряталась. И выбраться не способна. Трусиха.
— Вот и замечательно. Ты пробуй, а я заберусь… только ты постарайся побыстрей, ладно, а то там холодина жуткая…
Он замолчал.
Ушел? Зачем ушел? Пока Ийлэ разговаривала, ей было легче. Она бы еще поговорила… и, быть может, сумела бы дверь открыть.
Райдо точно нашел бы правильные слова.
Почему он уехал? Не предупредил даже! И это почти предательство, от которого горько… или от слез? Мама говорила, что слезы горькие, как морская вода, наверное, права была.
Ийлэ мазнула рукавом по пылающей щеке и решительно встала:
— Он нас выпустит. Подожди немного, и… и он нас выпустит, — куда более уверенно произнесла она. Нани в корзине лежать не желала, она хныкала, ерзала, пытаясь перевернуться. — Всего минуту… я только окно открою… с окном я справлюсь… здесь просто задвижка жесткая, но я справлюсь…
Она говорила громко, пытаясь перекрыть плач Нани, которая уже ныла на одной ноте, протяжно, перемежая крик редкими всхлипами.
— Справлюсь…
И руки дрожали. А треклятая щеколда заела как назло. Ийлэ дергала ее, дергала, и когда щеколда поддалась, то полоснула по пальцам.
Больно.
Ийлэ зашипела и руку в рот сунула, пытаясь как-то справиться и с болью, и со злостью на себя, и со слезами, которые вновь хлынули.
А створки окна распахнулись.
— Ну наконец-то, — сказал Нат, спрыгивая на пол. — Я уже начал думать, что ты меня уморозить решила. Показывай, что тут с дверью…
Ийлэ отступила.
Он видит слезы. И стыдно, и все равно… он ведь делает вид, что ничего-то особенного не произошло, но слезы все равно видит… и Райдо расскажет, что Ийлэ умеет плакать.