Карла проснулась от приглушенного гула двигателей, в котором она через пару секунд узнала Пайпер Брайсон. В номере было темно, но все-таки можно было рассмотреть очертания кресел и столика. Карла отбросила одеяло и задрожала – температура в комнате была куда ниже той, в которой Карла привыкла просыпаться. Ее тонкая фланелевая пижама была создана совсем не для местных ночей, а халат она с собой не взяла. Поэтому Карла натянула свитер, вторую пару носков и подошла к окну.
Рассвет еще только начинался. Тонкая золотистая линия сияла на горизонте с востока, по левую руку от Карлы. Внизу светились огни взлетно-посадочной полосы, протянувшейся практически параллельно горизонту. Белый самолет с логотипом «Бетлс Эйр» стоял припаркованный у края полосы прямо под висящим фонарем.
Красный Пайпер готовился ко взлету. Его огромные шины начали вращаться, самолет, быстро разбежавшись, взмыл в воздух, не пройдя и двадцати метров по взлетной полосе.
За время своего короткого пребывания на Аляске Карла поняла, что жить здесь – значит постоянно бороться с суровой природой Севера. Каждый день приходится полагаться на хрупкий летательный аппарат – и так круглый год. Это казалось ей абсолютным безумием. Точно таким же, как попытка воробья пролететь через воронку торнадо.
Но Брайсон Фолкнер была женщиной более смелой, чем Карла. Или – что куда вероятнее – более безрассудной.
Карла направилась к выходу, чтобы навестить уборную, и была просто поражена тем, что часы показывали почти десять утра. А ведь дома в это время года уже в восемь вовсю светит солнце.
Уборная оказалась занята мужчиной, который громко и фальшиво пел в душе. Поэтому Карле ничего не оставалось, как вернуться в свою комнату. Впервые за много лет она спала как убитая, и как назло, это совпало именно с тем утром, когда у нее не оказалось персональной ванной. Признаться, для нее это представляло огромное неудобство.
Но раздражение было забыто в тот же миг, когда она открыла дверь своих апартаментов. Настолько поразительным оказался вид из ее окна. Восходящее солнце освещало горы ровным розовым светом, их контуры и снежные шапки переливались в его лучах, а тени у подножия были наполнены ровным голубоватым сиянием. Восход больше походил на картину, написанную акварелью. Карла медленно, шаг за шагом, приближалась к окну, пока до стекла не осталось буквально и пары сантиметров. От восхищения перехватило дыхание, точно также, как прошлым вечером дыхание захватывало от страха. Над горизонтом виднелись горные пики в двадцати-тридцати километрах отсюда, которые простирались во все стороны света. Карла не могла отвести взгляд от окна. Казалось, что еще никогда в жизни она не испытывала подобного эстетического удовольствия.