Я бегло просмотрел конверты, которые нес, на ходу читая адреса.
В тесной комнатушке, предназначенной для обработки всей дворцовой корреспонденции, три клерка в годах сортировали входящую и исходящую почту. В лотке с надписью «Избранные» высилась гора писем от почитателей. Интересно, доходили ли эти письма до девушек?
– Леджер, привет. Как поживаешь? – поздоровался Чарли.
– Так себе, – признался я, передавая стопку писем ему лично в руки.
Не хватало еще, чтобы они затерялись в общей куче.
– Да уж, видали мы деньки и получше. Хорошо хоть оба остались живы.
– Ты слышал про девушку, которая пыталась прорваться к ним? – спросил Мертин, поворачиваясь ко мне на крутящемся стуле. – Во дает, правда?
Третий тоже обернулся. Коул был тихий и неразговорчивый малый, идеально подходящий для своей работы, но даже его интересовало, что я отвечу.
Кивнув, я сложил руки на груди:
– Да, слышал.
– Ну и что ты думаешь? – допытывался Чарли.
Я пожал плечами. Похоже, большинство народу считали, что Америка повела себя героически, но я понимал, что, если ляпнуть в таком духе в присутствии кого-нибудь, кто истово преклонялся перед королем Кларксоном, можно нажить себе серьезные неприятности. Так что лучше всего сейчас было высказываться нейтрально.
– У меня просто нет слов.
Вот и пусть думают, то ли от возмущения, то ли от восхищения.
– Мне пора в караул, – сказал я, чтобы свернуть этот разговор. – До завтра, Чарли.
Я шутливо отсалютовал клерку, и он улыбнулся:
– Желаю благополучно отдежурить.
Я зашел в цейхгауз за жезлом, хотя, по-моему, от него ровным счетом никакого толку. Куда лучше пистолет.
Обойдя лестницы и очутившись на втором этаже, я увидел в коридоре Селесту. Стоило ей узнать меня, как ее поведение мгновенно изменилось. Эта, в отличие от матери, по крайней мере, способна была испытывать стыд.
Девушка с опаской приблизилась ко мне и остановилась:
– Офицер.
– Мисс, – поклонился я.
Она с напряженным лицом подбирала слова:
– Я просто хотела убедиться, что вы отдаете себе отчет, что наш вчерашний разговор имел сугубо профессиональный характер.
Я едва не рассмеялся ей в лицо. Может, во время танца ее руки чинно лежали на моих плечах, но ее прикосновения говорили о многом. Вела она себя на грани приличий. Когда я сказал, что до того, как попасть в гвардию, был Шестеркой, она предложила мне не оставаться после демобилизации на службе, а подумать о карьере модели.
Если быть точным, она сказала: «Если у меня ничего не выгорит, мы с тобой теперь ровня. Разыщи меня, когда закончишь службу».
Селеста была не из тех девушек, которые готовы ждать кого бы то ни было, а потому я не стал тешить себя иллюзиями, будто она питает ко мне какие-то чувства. Любому дураку ясно, язык у Селесты развязался просто потому, что на вчерашней вечеринке она перебрала с выпивкой. Однако из нашей беседы я вынес твердое убеждение, что она не любит принца Максона. Ни в малейшей степени.