Между Арни и Анджелиной установился удобный и безопасный ритуал: на пароме они изредка махали руками в знак приветствия, иногда минуты две вели бессодержательный разговор, но за пять месяцев их отношения не пошли дальше этого. Он так и не собрался с духом пригласить ее куда-нибудь на чашку кофе, или еще раз прийти в галерею, или познакомиться с индейцами и сидеть во время переправы рядом с ней. А «вольво» ни один вечер не подводило ее и, шурша колесами, покидало автостоянку.
Арни очень надеялся, что его чувства не так заметны, как значки на груди, что он смотрит так же спокойно и безразлично, как ему того хотелось, ибо она явно не уделяла ему внимания, если не считать случайного обмена приветствиями: «Доброе утро, Арни» или «Хороший денек, правда, Анджелина?» Было ли это к худшему или лучшему — он никак не мог решить, — но игра в подглядывание закончилась. С тех пор, как он случайно наткнулся на галерею, заикаясь, завел речь о горшках, да еще подвез ее домой в микроавтобусе, заваленном игрушками… вся таинственность, разумеется, исчезла. Анджелина теперь знала, кто он есть на самом деле, и ее любопытство угасло.
Арни следовало радоваться этому. Он не имел права страстно желать, чтобы между ним и этой девушкой что-то произошло, не сейчас, когда дома возникли новые неприятности.
Он держался в стороне, делая вид, что поглощен вечерней газетой и не замечает, как толпа пассажиров заполняет паром. Арни проделывал такой трюк не каждый вечер, ибо тогда это бросалось бы в глаза. Временами он заставлял себя — из-за чего сильно страдал — бежать во главе толпы усталых и голодных жителей Бейнбриджа, оставляя Анджелину позади, поскольку та всегда появлялась на пароме последней, будь то утром или вечером, в дождь или солнце. Так что от Арни зависело, насколько «случайно» ему удастся приблизиться к ней и проделать это маневр так, чтобы она не заподозрила умысла.
Уткнувшись в газету, Арни краем глаза вел наблюдение. Это было нелегко, он отрабатывал и совершенствовал этот прием пять месяцев, однажды чуть не пропустив паром, а как-то раз врезался в спину незнакомого пассажира. Арни было холодно, он продрог до костей в этот арктический февральский вечер, окрашенный розовато-лиловыми, тусклофиолетовыми цветами. Он охотно спрятался бы от холода в сравнительно теплом крытом помещении и добавил бы тепло своего тела к теплу полутора тысяч пассажиров. Но он не мог так поступить. Последние два дня Анджелина на пароме не появлялась, и Арни так забеспокоился, что в офисе почти ничего не мог делать. Но в это утро она появилась, и он, забывшись, энергично помахал ей. Она пронзила его насквозь своим взглядом, так что ему приходилось убеждать себя в том, что их едва начавшиеся отношения все еще не потеряли силу и не остались в прошлом.