Закат оставил в небе лишь тонкую полоску света. Даррелл спал. Теперь мне не нужно было скрывать удовольствие, что его теплое тело прижимается к моему. Мир, в котором никто до вас не дотрагивается, очень холоден.
По вечерам папа часто сажал меня на колени. Мне так нравилось, что он пах потом и деревом. Он так и не узнал, какой я стала. В моих воспоминаниях он навсегда остался ласковым, заботливым, внимательно слушающим все, что я говорю. В моих воспоминаниях я могу разговаривать с ним, петь ему мои нехитрые песенки.
Ты бежал вдоль берега, размахивая руками, и кричал:
– Все на землю, живо!
Я подпрыгнула. Даррелл зашевелился. Что случилось? Мы отступаем?
Люди стали выскакивать из своих укрытий на краю обрыва, как перепелки из-под ног охотника. Я и не догадывалась, что их так много совсем рядом с нами. Одни бежали, согнувшись в три погибели, некоторые спрятались под нашим деревом. Я вскрикнула от неожиданности, надо же, сколько их.
В тусклом свете двух фонарей я увидела, что на другой стороне ущелья люди делают то же самое.
Я начала понимать. Вот интересно, а мы достаточно далеко?
Несколько мужчин заметили меня, и их брови поползли вверх. Это были Авиа Пратт и мистер Джонсон – отец Марии. Они уставились на меня, но это продолжалось недолго. Я не относилась к тем женщинам или детям, жизнь которых нужно было сохранить во что бы то ни стало. Я могла тут находиться. Те, кто приехал из Пинкертона, продолжали на меня пялиться. Они ничего про меня не знали, это было видно по их удивленным взглядам.
Я увидела, как ты мечешься вдоль обрыва, в руках у тебя что-то большое и искрящееся.
Потом раздался звук. Как будто камень упал в колодец. Потом еще один. И еще. Глухие удары падающих на что-то предметов. На землю?
На корабли.
И вдруг земля с оглушительным грохотом как будто раскололась, и все, кто находился под деревом, попадали на спины, ударившись о камни головами. Но даже лежа мы увидели это: сплошную стену огня, которая поднималась от реки в небо. Жар опалил наши лица.
Потом все повторилось. В небо поднялся еще один огненный фонтан.
– Что случилось? – весь дрожа, спросил Даррелл.
– Небесный огонь, – раздался голос пастора Фрая. Я обернулась. Уж его-то я никак не ожидала здесь увидеть.
Из ущелья стали слышны полные страдания крики, запахло чем-то ужасным.
Еще несколько взрывов, но уже не таких оглушительных. Вражескую артиллерию уничтожал огонь. Черный дым заволок этот пылающий ад.
Еще два взрыва. Нет, три.
Где-то в стороне на фоне пламени мелькнул силуэт, я увидела полковника, который быстро передвигался вдоль края ущелья. Неужели он не понимает, что мы его видим? Он явно не в себе. Почему только два взрыва?