— Если хочешь быть здоров… закаляйся! — Мой голос увяз в густой пелене. По ощущениям Джорека я понял, что туман ему неприятен и, разумеется, знаком. Отчетливо теплый, туман давил, теснил мою грудь, и каждый вдох требовал незначительного, но все же осознанного усилия. Мне показалось, что туман липнет к лицу и рукам, оседает на них жирной пленкой. Я даже провел ладонью по лицу, но ощутил только влагу и ничего больше.
Дыхание Сумрачья… Обычный туман смешан с глейвом на границе… Неопасно. Глейв растворяется под солнцем.
Вчера тумана не было, сегодня — есть. Значит, Дыхание — явление, может, и постоянное, но проходящее днем, и, если судить по словам Джорека, пока не опасное. Ладно, Лис, что еще скажет-присоветует слепок твоей фантомной памяти?
Джорек молчал.
Повинуясь странному импульсу, я забрел в развалины и некоторое время смотрел на фрески. Они оплыли и взялись плесенью, но кое-что я разглядел. Картинки, в общем, повторялись — некая лежащая навзничь фигура, человеческая или нет, не разглядеть, и фигура поменьше, кажется, маленькая девочка с воздетыми к темным небесам руками. Из рук устремлялись лучи света, расходились веером, разрезали низкие тучи. Под ногами девочки в каком-то подземелье, что ли, корчилась мерзкая тощая фигура — по всему видно, гнусь еще та. Она прикрывала одной рукой башку, другой же рукой держалась за брюхо.
Надписи были тоже полустерты, но кое-что я прочел. «Измавер Низвергающий» — это, стало быть, имя Спящего. «Маэт Низвергнутый» — имя местного дьявола. Это он держался за брюхо, словно его прихватило. Хм. Знакомые все лица. Участники предвыборной, тьфу ты, нет тут выборов, простой гонки за власть над миром, где я оказался. А Сегретто, коего мне сказали устранить, играет на стороне Измавера…
Девочка с поднятыми руками — это, очевидно, Пробуждающая, о ней говорил Йорик. Она родилась, по его словам, и вскоре споет песню Пробуждения, если только Маэт не возникнет раньше и не заявит свои права на мир, в котором я теперь обретаюсь.
Волнение и испуг внезапно охватили меня при очередном взгляде на фрески. Я выскочил из храма, руки дрожали.
Что за чертовщина, а?
Пробуждающая родилась…
Ну? И что с того, Джорек? Тебе какое до этого дело? Ответь! Ну же?
Молчит, лишенец, как воды в рот набрал. А Тиха — мучайся догадками. Женский голос снова ожил в моей голове — и звучали в нем тревога и плохо сдерживаемая ярость. «Двигайся вдоль границы Корналии к Рендуму, затем садись на корабль и отплывай в Вермор. Торопись! В корчме Азартота тебя будет ждать мое послание. Торопись, мой старый друг, ибо время пришло. И не вступай в границы Корналии, если тебе дорога твоя жизнь».