На второй день он сказал, что пора уезжать на дальнюю пасеку. Еще до вечера начали укладываться. Настенька вышла погулять и тут же вернулась:
— Деда, конский топот!
Сургун выскочил из хаты, прильнул к забору и спешно принялся подпирать ворота, прошептав:
— Сумки... и в омшаник!
Потом он начал хватать колоды с пчелами и метать их за забор. Скоро там поднялись тучи пчел. Схватив свою суму, он побежал в омшаник, там имелся лаз, через который ходил за водой. Через этот лаз они спустились в овражек, оттуда добрались до реки. В камышах был спрятан челнок. Отталкиваясь жердью, Сургун по камышу отвел челнок довольно далеко, потом вышел на чистую воду и пошел на веслах.
Начало уже темнеть, над Тихим Кутом разгоралось зарево, им даже казалось, что они слышат крики. Вскоре встало зарево и над их пасекой.
Сургун надеялся за ночь уйти подальше от страшного места, но это ему не удалось. Впереди они увидели костер на берегу и услыхали громкий разговор. Спрятавшись в камышах, скоро поняли, что это были стражники.
Ночь пришлось провести в стогу сена. Настенька опять горела в жару. Она не хотела уходить из стога, но Сургун унес ее на руках. Нашли убежище в яме под корнями покосившегося дуба в густом молодом ельнике; возможно, зимой тут была берлога медведя. Сургун принес лапника, потом мешок сена. Пошел за вторым но вернулся пустым: Таисия впервые увидела испуг на лице старика.
— Стог-то наш подпалили вои, — тихо сказал он. — Тут заимка недалеко. Там всех поубивали, скирды сожгли... Вот дела какие...
Сидели притаившись, Сургун сходил только за водой. Под вечер он ушел на разведку. Вернулся поздней ночью, принес два тулупа, заранее спрятанные им. Рассказал скупо:
— Кута и заимок вокруг нет больше, стоит один загон. Оставшихся в живых баб и ребятишек туда сгоняют.
Жили в медвежьем логове четыре дня. Настя заметно поправилась, Сургун отпаивал ее варевом из разных корней, которые собирал тут же рядом. Костер жег в овраге. Там же готовил обед. Теперь можно было уходить дальше, но Таисия уговорила Сургута остаться здесь — и тихо, и недалеко от Кута. Она верила, что должен прийти Юрий Васильевич, он станет ее искать. Каждое утро еще затемно Сургун подходил к лагерю воинов и вслушивался в разговоры. Возвращаясь, рассказывал Таисии, правда, не все, что слышал, — боялся напугать княгиню.
На Успение он задержался особенно долго. Таисия и Настя с тревогой ждали его возвращения, вышли навстречу: уже время обеда, а его все нет и нет. Услыхав осторожные шаги, сперва испугались — вдруг кто-то чужой, потом обрадовались — он.