...Афанасия пугала встреча с бывшей схимницей. Он давно бы уехал, да благочинный не давал благословения на это и твердил:
— Вот повидаешься со своей сестричкой и тогда на все четыре стороны.
Мария не собиралась идти на свидание:
— Сестра твоя, вот и ступай и узнавай. А я уже узнала ее! С меня хватит.
Такого рода разговоры оканчивались руганью.
И вот наступил тот день. За ними пришел иеромонах, твердо сказал, чтобы шли вдвоем. Пришлось идти и Марии. Афанасий для храбрости хватил братину меда.
Они предполагали, что свидание будет происходить в какой-нибудь темной келье, а их привели в ярко освещенную горницу. Встретила их игуменья, спросила о здоровье, о том, нравятся ли им храмы суздальские и служба в них. Афанасий отвечал невпопад, Мария вообще молчала. Они были явно не в своей тарелке.
Иеромонаху надоела эта комедия, он не мог понять, что тут творится, и тихо попросил ввести инокиню. Агния сделала знак, и почти тут же в горницу вошла Таисия, бледная, с синими обводами под глазами. Она скромно поклонилась и тихо вымолвила:
— Здравствуй многие лета, боярин Афанасий, братец мой! И ты здравствуй, боярыня Мария!
Они не верили своим глазам! Они ожидали увидеть кого угодно, но не Таисию! Боярин даже протер глаза. Пауза затягивалась. Опять заговорила Таисия:
— Спаси Бог вас, мои родные, что вы пришли проведать меня. Рада видеть вас в добром здравии.
И опять пауза. Удивленный иеромонах подал свой голос:
- Боярин Афанасий, что с тобой? Это твоя сестра?
— Моя, моя. Здравствуй, Таисьюшка, то бишь Тавифа! Ты в добром здоровье, а мы думали...
— Как видишь, братец. Мне сказали, что от государя ты, что он заботится о нас, грешных. Скажи ему: благодарна я ему без меры за вклад богатый. В молитвах своих молю Господа о даровании государю долгих лет жизни!
Опять пауза. Таисия поклонилась всем и попросила:
— Матушка игуменья, отвыкла я от людей, отпусти меня в келью.
Агния спросила:
— Боярин Афанасий, что еще хочешь спросить инокиню Тавифию?
Афанасий промычал что-то нечленораздельное.
— Ну и ладно. Иди, дочь моя, отдыхай.
Однако отдыхать Таисии не пришлось. В этот же день к вечеру Агния позвала ее с Настей в часовенку и торжественно объявила, что налагает на них годовую епитимью: ежедневно убирать кельи стариц, вместо послеобеденного сна молиться в часовенке, а после работы вновь приходить в часовню и делать по две сотни земных поклонов. Питание как во время поста — сухой хлеб и вода. Таисия смиренно приняла наказание, подошла под благословение и поцеловала руку игуменьи. Настя повторила все, но без воодушевления, а в келье ворчала: