Марию интересовало другое, она пожелала уточнить:
— С женой?
— Чего с женой? — не понял Афанасий.— Ишь, бражник бестолковый! Поедешь один, спрашиваю, или и меня возьмешь?
Тот заморгал безресничными веками:
— Списки сам видел. В одном — бояре с женами и домочадцами, аз в другом...
— Вот то-то, в другом! — И барыня ушла во гневе.
Поезд государя проехал по Троицкому шляху, не заезжая в Тонинку. Потянулись дни, недели. Барыня Мария не могла оставаться в неведении, она начала наведываться к подругам в Москву, куда чуть ни каждый день прибывали гонцы от царя. Там она и узнала, что путь до Кириллова длился без малого три седмицы, что двинулись в обратный путь на Рождество Иоанна Крестителя, 24 июля. С этого дня гонцов не было до Сергиева дня — 5 июля. А на Сергиев день стало известно, что государь уже в Троицком монастыре, завтра его встречают в Москве. Под большим секретом гонец сообщил, что государь пребывает в великой печали — дорогой умер наследник, царевич Дмитрий. Этот секрет к вечеру стал известен всей Москве.
Афанасий приехал после, дня через три, и рассказал подробности гибели Дмитрия. От Кириллова плыли по Шексне на стругах. Под вечер остановились на ночлег около неизвестного села. С царского струга положили сходни. Первыми сошли на берег царь с царицей. За ними мамка, боярыня Ксения, несла наследника, ее под руки поддерживали два стольника. Под ними сходни соскочили с борта струга, и все оказались в воде. Дмитрия, завернутого в одеяла, выронили, его подхватило течением. Пока вытаскивали боярыню да стольников, про Дмитрия позабыли, а когда хватились, его отнесло далеко. За ним кинулось несколько человек, в том числе и он, Афанасий. Он подплыл первым, схватил намокший, утопающий сверток и сам вынес наследника на берег. Но Дмитрий оказался уже мертвым.
Пошли разговоры, что сходни столкнули нарочно. Стали искать виновных. И в ту же ночь по приказу Ивана стрельцы утопили в Шексне обоих стольников, мамку и троих мужиков, клавших сходни. Еще чуть бы и Афанасий не последовал за ними. Его схватили со всеми вместе, однако за него кто-то заступился.
— От кого поклеп пошел? Все на берегу видели, как я выловил ребенка! — сокрушался Афанасий. — А боярин Ногтев отпустил и сказал, чтобы я государю на глаза не попадался. За что?!
Мария возмутилась:
— Тебе всегда выскочить нужно! Зачем полез? Вместе с другими бегал бы по берегу да охал.
— Как же не лезть! Бросились в реку, а плавать не умеют, плескались лишь. Но я и обошел их...
— Вот и обошел на свою шею!
— Истина, Марьюшка. Говорят, ныне государь всех в злом умысле подозревает. Своего наставника, отца Сильвестра, признавать перестал. Опять же Адашева. Потому что они царевичем пренебрегали. Теперь, говорят, особо приближенные стрельцы по ночам в дома заходят, бояр, думных дьяков берут, и в Разбойном приказе они исчезают. В ночь-полночь могут и за мной...