— Есть у меня одна думка, но говорить погожу. Народу то решать, а он у нас своевольный. Вот придешь на совет, все услышишь. А сейчас тебе о Кудеяре скажу. Для кого он разбойник, для других — атаман, защитник. Сила его в людях, в его братии. И разбрелись они по всей Руси ватажками. У каждой ватаги свой атаман, себя братом Кудеяра величает. А Кудеяр един, хоть и меняется он. До меня Кудеяром звался дед с Рязанщины. Вместе со своими приспешниками грабил и убивал всех подряд. Барам и купцам пощады не давал, да и другим атаманам помельче от него доставалось. Вот лет восемь назад собрались все атаманы. Против его воли собрались. Он их разогнать хотел, да его ватага трухнула и разбежалась. Схватили старика. Суд короткий: «Мил?» — «Нет, не мил!» — «Жить?» — «Нет, умереть». Тут же — на сучок, а рядом пятерых его дружков развесили. Старик с друзцами еще ногами сучили, как Кудеяром меня назвали. Рассказываю тебе это потому, чтобы знал, что у нас и такое бывает. А четыре года тому я тоже собирал атаманов, поссорился я тут кое с кем. Ну, ничего, посудили, порядили и меня опять назвали Кудеяром. А теперь я скажу тебе, где какие атаманы вольным людом правят. — Гурьян рассказывал, а Юрша недоумевал, зачем он открывает ему ватажные тайны. Тот, видать, догадался о его сомнениях: — Говорю тебе такое, что не всем ведомо. Мыслю, скоро пригодится оное. Потом с атаманами познакомлю...
Вместе с Гурьяном в поселении появился и Серега Шатун, которого называли вторым владимирским атаманом. А Сургун потом открыл, что он и есть муж Настеньки. В первый момент у Юрши появилось желание спросить Серегу о Таисии, но тут же отбросил эту мысль — откуда лесовику знать о боярышне.
На Ильин день рано поутру атаманы собрались неподалеку от поселения под мощными дубами на пригорке, откуда открывался вид на пойму всех трех рек. В лесу ватажники образовали заслон от посторонних — никто не должен знать, о чем будут совещаться атаманы. На пригорок притащили несколько стволов упавших деревьев, чтоб использовать вместо скамей, но, однако, большинство прибывших предпочли расположиться прямо на траве.
Юрша никак не мог отделаться от мысли, что перед ним главари шаек разбойников, поэтому в глаза ему бросались следы разврата, зверства и свирепости в их облике. Вон заросший, как леший, мужик в засаленном бархатном кафтане что-то рассказывает соседям, отчаянно жестикулируя. По жестам можно понять: изображает, как кого-то душит, рубит, вешает. Слушатели, под стать ему, покатываются со смеху. Тут всякие — есть и в купеческих поддевках, и в дорогих кафтанах. Рядом другая группа, на этих атаманах дорогие зипуны и чуги, мурмолки соболем оторочены. По внешности не разбойники, а дворяне среднего достатка. В их кружке знакомые — Гурьян, Демьян, Шатун. Но большинство собравшихся одеты в обычные суконные кафтаны, мало чем отличающиеся от ремесленного и торгового городского люда. Правда, все с ножами за поясами, с саблями. Юрша насчитал побольше полусотни атаманов.