— Тогда спасибо, что ты уделил мне время, — проговорил Флюгаре, вставая. — Как ты понимаешь, мы вынуждены принимать такие сведения всерьез, так что мы еще будем заниматься этим вопросом и выяснять, что могут сказать по этому поводу другие.
— Но вы же не можете ходить и расспрашивать про такое?! — воскликнул Юнас, тоже поднимаясь. — Сам знаешь, что у людей на уме! Стоит вам задать вопрос — и они подумают, что все это правда. Разве ты не понимаешь, какие поползут слухи и что это будет значить для нашей школы? Все это недоразумение, ложь. Боже мой, Виктория — ровесница моей дочери! За кого вы меня принимаете?
Его обычно открытое и приятное лицо сейчас было искажено гневом.
— Мы будем действовать осторожно, обещаю, — сказал Йоста.
Перссон провел рукой по волосам:
— Осторожно? Это просто безумие какое-то!
Флюгаре двинулся в холл, и стоило ему открыть дверь, как он увидел Марту — она стояла на лестнице прямо у входа. Полицейский вздрогнул от неожиданности.
— Привет, — сказала хозяйка дома. — Что ты здесь делаешь?
— Э… хм… я просто уточнил у Юнаса некоторые детали.
— У Йосты было несколько уточняющих вопросов по поводу взлома, — подсказал ветеринар из гостиной.
Его гость поспешно кивнул:
— Да, парочка вопросов, которые я забыл задать позавчера.
— Ох, я слышала о Лассе, — сказала Марта. — Как чувствует себя Тереза? По словам Юнаса, она держит себя в руках.
— Ну да… — Йоста точно не знал что ответить.
— Что именно произошло? — поинтересовалась фру Перссон. — Юнас сказал, что вы нашли машину Лассе…
— К сожалению, я не могу распространяться о ходе следствия, — сказал Флюгаре, протискиваясь мимо нее.
Спускаясь с крыльца, он держался за перила. В его возрасте опасно поскользнуться и упасть — можно потом и не встать.
— Скажи, если мы чем-то можем помочь! — крикнула Марта ему вслед, когда он шел к машине.
В ответ полицейский помахал рукой. Прежде чем сесть на водительское сиденье, он бросил взгляд на дом, где теперь в окне гостиной виднелись его хозяева — как смутные силуэты. В глубине души он был уверен, что Юнас солгал по поводу той ссоры и, возможно, по поводу романа тоже. Что-то в его словах прозвучало фальшиво, однако доказать это будет нелегко.
* * *
Уддевалла, 1973 год
Владек становился все более невменяемым. Его мастерская обанкротилась, и мужчина бродил по дому, как тигр в клетке. Теперь он стал часто вспоминать свою прошлую жизнь, цирк и семью. Об этом Ковальский мог говорить часами — и все остальные члены семьи его слушали.
Иногда Лайла закрывала глаза, пытаясь представить себе все то, о чем он рассказывал. Звуки, запахи, цвета, все те люди, о которых ее муж говорил с любовью и тоской. Больно было слышать, как он скучает по ним — в его словах сквозило отчаяние.