* * *
— Как папа себя чувствует? — спросил Юнас, целуя мать в щеку, а затем уселся за кухонный стол и попытался изобразить улыбку.
Хельга, казалось, не слышала вопроса.
— Какой ужас — то, что случилось с этой девочкой из конюшни, — проговорила она и поставила перед ним блюдо с только что испеченным кексом, нарезанным на ломтики.
Ее сын взял верхний ломтик и откусил большой кусок:
— Ты меня балуешь, мама. Вернее, скорее все еще меня откармливаешь.
— Ну да. В детстве ты был таким тощим! Все ребрышки можно было пересчитать.
— Знаю-знаю. Я слышал тысячу раз, какой маленький я был, когда родился. Но сейчас я почти метр девяносто, и никаких проблем с аппетитом у меня нет.
— Очень хорошо, что ты кушаешь — учитывая, как много тебе приходится двигаться. Вся эта беготня… Это все не на пользу.
— Да ну что ты, моцион, как известно, очень полезен для здоровья. Ты никогда не занималась спортом? Даже в молодости?
Ветеринар потянулся за новым куском кекса.
— В молодости? — усмехнулась фру Перссон. — Ты говоришь это таким тоном, словно мне уже пора на свалку.
Она говорила строгим тоном, однако не могла сдержать смеха, от которого невольно подрагивали уголки губ. Сын всегда заставлял ее улыбаться.
— Ну, насчет свалки я бы не сказал, — заверил он мать. — Я употребил бы слово «антиквариат».
— Слушай, ты! — воскликнула женщина и слегка шлепнула его по плечу. — Будешь так себя вести — не будет тебе больше кекса и домашней еды. Придется довольствоваться тем, что ставит на стол твоя Марта.
— Боже мой, тогда мы с Молли умерли бы с голода! — усмехнулся Перссон и взял последний ломтик кекса.
— Тяжело, наверное, девочкам в конюшне, когда с одной из их подруг случился такой кошмар, — повторила Хельга, собирая со стола невидимые глазу крошки.
В кухне всегда царила сияющая чистота. Юнас не мог припомнить беспорядка в этом месте, а его мать постоянно находилась в движении: мыла, убирала, пекла, готовила, заботилась об отце… Ветеринар огляделся. Его родители не любили новшеств, так что кухня выглядела как всегда. Обои, фасады кухонных шкафов, линолеум, мебель — все было как в его детстве. Только плиту и холодильник супруги Перссоны нехотя заменили с годами. Впрочем, их сыну нравилось, что здесь все как прежде. Это придавало его существованию ощущение постоянства.
— Ясное дело, для всех это шок, — проговорил он. — Мы с Мартой поговорим с девочками сегодня во второй половине дня. Но ты по этому поводу не волнуйся, мама.
— Не буду. Обещаю, — кивнула Хельга.
Она убрала блюдо, на котором остались лишь крошки, и сменила тему разговора: