Из всех статс-секретарей особенно досаждал императрице Г.Р. Державин своею горячностью и страстью спорить. Раз, докладывая ей какое-то важное дело, он забылся даже до такой степени, что в пылу спора схватился за конец накинутой на государыне сверх капота мантильи. Екатерина тотчас замолчала и позвонила.
– Кто там еще есть? – хладнокровно спросила она вошедшего камердинера.
– Статс-секретарь Попов, – отвечал камердинер.
– Позови его сюда.
Попов вошел.
– Побудь здесь, Василий Степанович, – сказала ему с улыбкой государыня, – а то вот этот господин дает много воли своим рукам и, пожалуй, еще прибьет меня.
Державин бросился перед императрицей на колени.
– Ничего, – промолвила она, – продолжай: я слушаю.
Штат личной прислуги Екатерины состоял из одной камер-фрау, четырех камер-медхен и пяти камердинеров, из которых двое находились при ее особе, а двое при Эрмитаже. Обязанности каждого были точно определены; так, например, один камердинер заведовал гардеробом и получал от императрицы приказание, что именно и в какой день следует приготовить для нее; другой надзирал за внутренними комнатами; третий, любимец Екатерины старик Попов, заведовал ее кабинетом и «кладовою», где хранились драгоценные вещи, парчи, бархаты, материя, полотна и т. п. На его обязанности лежало каждую субботу подавать ей ведомость о выдачах, произведенных из кладовой в течение недели, не исключая даже мелочей, вроде ленточек и тесемок, и государыня сама отмечала на ведомости: «Записать в расход».
Екатерина привязывалась к служившим ей людям, извиняла их слабости и недостатки, добродушно переносила их нередко грубые выходки, входила во все подробности их семейного положения и пользовалась всяким случаем сделать им приятное и показать, что ценит их верную службу и преданность. По этому поводу в записках современников можно найти множество рассказов, прекрасно характеризующих императрицу.
Однажды она приказала Попову принести для подарка кому-то часы, назначив им цену. Попов отвечал, что у него нет таких. Она сказала, что ему нельзя упомнить все часы, хранящиеся в «кладовой». Попов продолжал стоять на своем.
– Принеси же ко мне все ящики, – сказала императрица, – я сама осмотрю, если ты упрямишься.
– Зачем же понапрасну их таскать, когда я в том уверен, – упорствовал Попов.
Случившийся при этом граф Г. Г. Орлов упрекнул его в дерзости.
– Еще правда не запрещена; она сама ее любит, – огрызнулся Попов.
Екатерина настояла, чтобы ящики принесли, но, сколько ни искала требуемых часов, не нашла их.
Тогда Попов спросил ее с неудовольствием: