– Как только попрощаюсь с сестрой.
Она обернулась и увидела Даниэлу, уже возвращавшуюся из птичника.
– Мне нужна монетка в одно пенни, – попросила Полина. – Скорее! Дайте мне пенни.
Он порылся в кармане и, вынув монету, положил ей на ладонь.
– Но это не пенни, а соверен.
– У меня нет мельче.
Она закатила глаза.
– Ох уж эти герцоги! Сейчас я вернусь.
Полина отвела сестру в сторонку, стараясь ничем не выдать волнение, чтобы не растревожить ее, и пытаясь держаться как можно увереннее. Только так она могла внушить Даниэле, что уговаривать и просить бесполезно. Стоит сестренке заметить трещинку в ее решимости, и слезы неизбежны. Как всегда, Полине должно хватить характера на них обеих.
– Вот твоя недельная плата за работу. – Полина раскрыла ладошку сестры и, положив монетку, тут же сжала ее пальцы, чтобы Даниэла не заметила разницу в цвете монеты. – Я хочу, чтобы ты сейчас же поднялась наверх и положила денежку в жестянку, а завтра опустила в церковный ящик для пожертвований.
Даниэла кивнула, а Полина твердо сказала:
– Я сейчас уезжаю с герцогом. В Лондон.
– Нет.
– Да. Это всего на неделю.
– Нет, не уезжай. – Слезы полились ручьем.
«Не плачь, заклинаю! Я этого не вынесу…»
Полина собрала все свое самообладание, чтобы не уступить мольбам сестры. Пытаясь отвлечься, она стала думать о той золотой монетке, что лежала в кулачке Даниэлы, и представила, что их не одна, а тысяча. Вот они перед ней столбиками по десять штук, аккуратными рядами. Десять, еще десять, еще…
Если бы только она могла объяснить Даниэле, что эти деньги значат для них, как изменится их жизнь… Но сестра и слушать не захотела бы о грядущих изменениях. Для нее счастье – это чтобы ничего не менялось, чтобы жизнь была простой и предсказуемой. Каждый день с утра – собрать и аккуратно сложить в корзинку яйца. Каждую субботу – пенни за работу. Каждое воскресенье – в церковь.
– Я вернусь в следующую субботу и привезу пенни за собранные за неделю яйца, но ты должна хорошо трудиться, а не лежать целыми днями в постели и плакать, слышишь? Собирай яйца каждый день. Помогай маме с готовкой и уборкой по дому. Пройдет неделя, и я вернусь. В следующее воскресенье мы вместе пойдем в церковь. – Полина обхватила ладонями круглое лицо Даниэлы в ладони, поцеловала. – И я больше никогда тебя не покину. А теперь иди в дом.
– Нет, не пойду.
Продолжать эту агонию не имело смысла. Долгие проводы – лишние слезы. Решительно повернувшись, Полина пошла прочь. Плач Даниэлы преследовал ее всю дорогу до кареты.
– Полина? – раздался с крыльца голос матери.