Значение Православия в жизни и исторической судьбе России (Царевский) - страница 17

Божественная благодать, вседействующая в церкви Православной и покоряющая души людей, не ожесточенных злобою и противлением, тем полнее и неотразимее могла действовать на новопросвещенный народ русский, что Православие располагало и внешними, самыми счастливыми, благоприятствовавшими успеху дела средствами. В ряду таких средств нужно назвать прежде всего язык, родной народу, ставший языком Православия; затем — особенно богослужение Православное, со всеми его знаменательными священнодействиями, обрядами и всею величественною обстановкою; наконец — школу и книги, изначала явившиеся на Руси, так сказать, вещим голосом православного просвещения и деятельными проводниками его в народе.

Язык есть единственное и незаменимое средство к сообщению истин и к укоренению их в душе человека. Никакие внешние знаки, как бы они ни были ясны и вразумительны, не в состоянии достигнуть действия, производимого словом человеческим. Тем необходимее слово для полного и верного выражения всей глубины и высоты богооткровенных истин слова Божия. «Как призовут, если не уверуют, говорит апостол: но как уверуют, если не услышат? Вера — от слуха, слух же глаголом Божиим» (Рим. 10, 17). Благодаря вечно незабвенным, величайшим благодетелям мира славянского, нашим равноапостольным просветителям святым Кириллу и Мефодию, русские люди услышали глагол Призывающего их Бога в форме языка родного, понятного уму и доступного сердцу. Хотя бы даже и не сразу и не все понимая в высоких отвлеченных истинах христианства, народ русский однако с благоговением внимал родным звукам языка, возвещающего эти истины, и благодаря своей для всех и близкой всем внешней, словесной оболочке этих истин, усвоял и напечатлевал их в своей памяти, непредубежденною душою воспринимал их, как нечто свое, родимое, ими проникался и, постепенно входя в смысл их, навыкал ими жить и руководствоваться.

Не без участия, без сомнения, Промысла Божия, правящего словом человеческим, язык предков наших и по самым внутренним, природным своим свойствам оказался наиболее способным к выражению величественной простоты и в то же время таинственнейшей глубины евангельского учения. Даже и доселе, как известно, язык церковнославянский, из всех языков мира, считается самым счастливым и самым подходящим для выражения отвлеченных, духовных понятий и священных религиозных истин. Таким образом, православное просвещение в оболочке славянского слова стало с самого начала на Руси открытым и понятным не для ученых только или духовенства, как это, например, было на Западе с латинским языком, а доступным для всех и каждого. Неиссякаемый источник всякого спасительного ведения и просвещения, слово Божие, которого, например, западные христиане временами даже насильственно бывали лишаемы [1], сразу стало общим достоянием, собственностью всего народа русского. В несметном количестве списков оно потом пошло по рукам, занимая и увлекая благочестивое внимание старинных русских читателей и заполняя душу их единственно спасительным и истинно религиозным просвещением. При этом язык славянский, облекая собою священные понятия и истины, по связи вообще слова с мыслью, и сам неизбежно получил печать святости, стал мыслиться в мнении народном как язык именно священный, отданный на служение Богу и Его святой церкви. Переходя же из уст в уста, язык этот как бы полагал освящение и вообще на мысли и чувства говоривших им русских людей, сделался стражем их целомудрия и смиренномудрия, остерегал их от пороков праздномыслия и празднословия.