Во время съемок «Montmartre-sur-Seine», в котором Пиаф играет девушку, чья судьба удивительным образом напоминает ее собственную, Эдит познакомилась с журналистом Анри Конте, нанятым кинокомпанией для рекламы ленты. Будущий автор текстов и любовник Пиаф, Конте поместил в журнале «Ciné-Mondial» статью, озаглавленную «Эдит Пиаф оплакивает свою потерянную любовь». Эту статью журналист начал описанием сцены, свидетелем которой он стал. Явившись на встречу с Пиаф, чтобы взять интервью, он застал певицу ругающейся с любовником. «Я сразу же отметил ее жесткий и злой тон, – рассказывает репортер, – тон, который отвергает саму мысль о жалости, о прощении, о снисходительности. Я думал, что понял Поля Мёрисса…» Развязка рассказа совершенно неожиданна. Утерев слезы, Пиаф подошла к Конте, хохоча во все горло. Она призналась журналисту, что разыграла его. Все, что он видел, – это кино. Он только что присутствовал на репетиции сцены из фильма «Montmartre-sur-Seine».
Проказница Эдит подключила к своему розыгрышу мужчину, которого бросит в самое ближайшее время, и мужчину, с которым у нее через несколько месяцев начнется долгая, многолетняя связь.
(1942–1943)
Премьера фильма «Montmartre-sur-Seine» состоялась 9 ноября 1941 года в кинотеатре «Эрмитаж». Этот показ дал повод антисемитской и пронемецкой газете «Je suis partout» («Я везде») вылить на певицу целый ушат грязи. Сначала «писака» праворадикалистской газетенки, дабы подсластить пилюлю, вскользь замечает, что фильм, «несмотря на всю свою тривиальность, все же не похож на подделку из гетто», затем выражает сожаление, что режиссер навязал ему необходимость смотреть «на эту крошечную особу с глазами, словно грязный подвал, с большой мрачной головой, утопающей в покатых плечах».
Конечно, Пиаф нисколько не походила на высокую светловолосую арийку, вдохновлявшую сторонников Адольфа Гитлера. Эти последние, пользуясь безнаказанностью, которую им гарантировал режим правительства Виши, со всей злобой обрушились на «уличную девку», чей успех казался им непристойным. Таким образом, 15 июля 1944 года, когда союзнические войска уже месяц как высадились в Нормандии, а Париж готовился вновь обрести свободу, в коллаборационистской газете «Révolution national» появилась статья некого Симона де Терваня, преисполненная самых желчных высказываний: «Она является восхитительным воплощением нашей декадентской эпохи… Ее тщедушное тельце, незначительный рост, огромная голова, выпуклый лоб, несчастный вид, глаза, полные отчаяния, – все при ней… Она заставляет думать об угасании расы. Она – обвинительная речь против всего нашего общества… Было бы правильно, если бы Эдит Пиаф осталась народной певичкой, которая выкрикивает надоедливые куплеты на углу улиц и на ярмарочных площадях. Но каким-то чудом она сумела ускользнуть от уготованной судьбы. И все благодаря тем снобам, которые приняли ее, аплодировали ей, позволили ей петь… Есть даже такие умники, которые находят ее красивой, восхитительной… С такой внешностью она должна довольствоваться грампластинками, выступлениями на радио. Но нет, она осмелилась выступать в мюзик-холлах… Она даже осмелилась появиться на экранах кинотеатров, и печальным тому подтверждением стал фильм “Montmartre-sur-Seine”».