.
Во время турне по военным гарнизонам – Страсбург, Мец, Нанси, Баден-Баден, Сарбур – невинность и энтузиазм этих парней, среди которых самым старшим исполнилось двадцать шесть лет, с каждым днем все больше пленяли Эдит. В конечном итоге ей даже начали нравиться грустные, мелодичные народные французские песни, введенные в моду режимом Виши. И тут она вспомнила о по-прежнему невостребованной композиции «Les Trois Cloches» и решила, что песня Вилляра подходит для репертуара «Товарищей» как никакая другая. Этот «спящий шедевр», как Пиаф назовет его позднее, надо петь не в одиночку, а на несколько голосов! Уверенная в успехе, Эдит предложила песню «Товарищам». «Их отказ был скорым и категоричным. “Три колокола”? Ни за что! Я была так огорчена. Но при этом не намерена уступать, мириться с поражением.
– А если я спою ее вместе с вами? – спросила я.
Я рискнула и сделала это предложение, хотя совсем не была уверена в успехе. К моему величайшему изумлению, они согласились»[71].
Дальше все произошло почти молниеносно. После возвращения в Париж 19 апреля «Товарищи» выступали в кабаре «Европейское». Пиаф приехала поддержать любимцев, и за кулисами они начали репетировать. 26 апреля Эдит пригласила группу принять участие в первой части ее представления в «Клубе Пяти», но пока она еще не пела вместе с мужчинами. 2 мая они продолжили репетиции дома у певицы. Помимо «Les Trois Cloches», они попытались спеть старинную народную песню «Célin» («Селина»). При непосредственной помощи Луи Баррье Пиаф последовательно выстроила все события ближайших дней. 4 мая в фирме «Harcourt» состоялась ее фотосессия с новыми партнерами. 10 мая группа прошла вместе с Эдит прослушивание в фирме «Columbia» – новой фирме звукозаписи певицы. На следующий день в «Клубе Пяти» Пиаф впервые исполнила «Les Trois Cloches» вместе с «Товарищами». По этому случаю она представила молодых людей своему другу Жану Кокто. Писатель встретил этот «странный брак между мадам Эдит Пиаф и молодой командой» восторженно. «Что можно было ожидать от этих двух исполнителей, столкнувшихся друг с другом? – задается вопросом Кокто. – Мадам Пиаф уникальна, второй такой нет во всем мире. Но и хор этих молодых людей тоже уникален. (…) И вот так случилось, что эти два одиночества поженились и породили звонкое чудо, в котором воплотилась сама Франция, заставив нас плакать».
Кокто прав: проект функционировал великолепно. Прежде всего, это было музыкальное открытие. Впервые со времен выступлений на улице за спиной у Пиаф не было ни одного инструмента. По задумке Марка Эррана, ее «оркестром» стал слаженный хор «Товарищей». На этом тщательно выверенном фоне, в котором особенно чисто звучит приятный тембр тенора Фреда Мелла, надрывная, прерывистая манера исполнения Пиаф кажется особенно впечатляющей. Противопоставление хрустального, воздушного пения, лишенного любого напряжения, и мощного голоса, мучительно рвущегося ввысь, вызывало мурашки на коже.