И он узрел звезды. В буквальном смысле этого слова. Звезды. Неужели все это правда? Прекрасные женщины не появляются на пороге солдат-инвалидов и не делают им подобные предложения.
– Ты инопланетянка? – спросил он.
– Вроде бы нет.
– Нас снимает скрытая камера?
Она огляделась.
– Тут не угадаешь, но вряд ли.
– Кто-то заплатил тебе кучу денег, чтобы ты проделала со мной все эти вещи?
Закусив губу, она сделала вид, что задумалась.
– Не припоминаю, но если мне на счет внезапно свалится миллион долларов, я отдам тебе половину.
– Значит, ты настоящая. Отлично. Ты победила. Идем обниматься.
Они поднялись по лестнице, но на сей раз, оказавшись вверху, свернули не налево, а направо, в западное крыло, где, минуя одну ореховую дверь за другой, дошли по коридору до последней, шестой двери. Там Ашер остановился. Отпустил ее руку и, отступив назад, завладел ее взглядом.
– Моя спальня. Твои правила.
Она усмехнулась и повернула ручку.
– На всякий случай, – произнесла она, остановившись на середине комнаты, пока он закрывал дверь. – Я сказала «обниматься», а не «заниматься сексом».
Его глаза округлились – как всегда, когда она шокировала его до глубины души.
– Просто я хотела ненадолго забрать тебя для себя, – прибавила она тихо.
– Саванна, с моей стороны было бы слишком самонадеянно даже предположить, что у нас будет секс.
Она заправила каштановую прядку за ухо, и у него дернулись пальцы, вспоминая мягкость ее волос. Его нос вспомнил, что они пахли лимонами. Его тело вспомнило, что они находятся на голове, которая находится на теле, на котором в свою очередь находятся самые роскошные груди из всех, какие он был удостоен чести ласкать. Перед его брюк вновь начал натягиваться. Он быстро сел на кровать и положил ногу на колено.
Саванна оглядела его комнату.
– О.
Она подошла к комоду и взяла в руки фотографию, снятую летом, когда ему исполнилось шестнадцать. Последнюю фотографию, на которой он был с родителями. Провела кончиками пальцев по стеклу и повернулась к нему лицом.
– О, Ашер.
Ну разумеется. Она ведь не знала, какой была его внешность до взрыва. Что ж, теперь она знает, каким он был. И понимает, насколько все плохо. Он отвернулся, приготовившись проводить ее обратно в безопасное пространство своего кабинета, где они сядут на расстоянии друг от друга, а он – пока его сердце будет чахнуть и умирать в груди – начнет рассказывать ей о том, как служил в армии.
Когда Ашер поднял голову, она смотрела на него со слезами в глазах, и он внутренне сжался.
– Это твои родители.
Он не мог говорить.
– Это ты со своими родителями.