Наконец его здоровый глаз различил в темноте тусклые очертания кораблей. С минуту он вслушивался в пронзительные крики обнаженных по пояс моряков, сгрудившихся подле штабеля лесоматериалов, ожидавших отправки в Англию. И он может сойти с ума, мелькнуло в голове у капитана, если будет по-прежнему участвовать в этой бесстыдной торговле черными людьми и так зверски напиваться.
Хамблби громко высморкался и сплюнул на землю. От порта доносился тошнотворный, омерзительный запах. Какое красивое и вместе с тем отвратительное место — Ямайка! Капитан ненавидел ее. Море окрасилось в темно-пурпурный цвет. Словно нарисованные черной тушью, в небо упирались кокосовые пальмы. Мерзкие запахи немного прочистили капитану мозги, и теперь он думал о странном — весьма странном — происшествии, совсем недавно случившемся на «Мореходе». О нем сообщил один из служивших под его командой офицеров незадолго до того, как они утром увидели берег.
Этот офицер, Ларри О’Салливан, его первый помощник, был ирландец и католик. Капитан Хамблби не очень-то жаловал католиков, однако О’Салливан нес службу верой и правдой, а в эти дни, грозившие мятежом на корабле, была особенно велика нужда в преданном человеке.
О’Салливан буквально ввалился к нему в каюту с выпученными глазами.
— Разрази меня гром, капитан, — воскликнул он, — но сколько я хожу на этих чертовых кораблях, никогда не думал, что увижу такое!
— Что там еще, черт возьми? — пробормотал Хамблби.
О’Салливан повел капитана в свою каюту. То, что увидел Хамблби, повергло его в крайнее изумление, хотя капитан «Морехода» давно считал себя человеком, не способным удивляться.
В душной каюте на грязных одеялах сидела девочка лет десяти-одиннадцати, очень маленькая и худенькая, завернутая в кусок синей хлопчатобумажной ткани, напоминавшей камербанд[3]. Перед капитаном предстали еще незрелые, но изящные формы девочки-подростка: длинные красивые руки и ноги, обнаженные плечики. Но что поразило капитана до глубины души, так это лицо ребенка. Несмотря на то, что оно было все в грязи и слезах, а волосы представляли собой спутанный клубок, кишащий насекомыми, лицо оказалось такой сказочной красоты, что даже Хамблби, не такой уж большой ценитель подобных вещей, дрогнул. Он увидел огромные черные глаза с неимоверно длинными ресницами, зрачки светились беспредельной грустью, которую капитан наблюдал тысячи раз, имея дело с женщинами-рабынями, вывезенными из Африки. Во взглядах, полных уныния и печали, выражался безмолвный протест против унижений и оскорблений, принесенных белыми торговцами человеческой плотью, которые нападали на деревни чернокожих людей, грабили и убивали ради золота. Эти взгляды часто преследовали капитана Хамблби, стоило ему только напиться.