, и нам
известно об этом. Нельзя сказать, что поведение миледи в отсутствие его светлости можно одобрить. Тем не менее это зашло
слишком далеко — привезти черномазую девчонку и требовать от бедняжки Эбигейл передавать ей свой опыт. Эбигейл, конечно, пальца в рот не клади, она хитра, как кошка, да к тому же шпионит за всеми, но по крайней мере она — одна из
нас. Совсем другое —
черномазая. Да, да, у нее белая кожа, но все равно она — цветная. И мне не нравится, что я должна учить ее. И еще она дерзкая. Поэтому мне придется пользоваться плеткой. Ведь миледи сама попросила меня, чтобы девчонка не показывалась наверху до тех пор, пока не усвоит, что она не что иное, как ничтожная маленькая рабыня. То есть существо, которое
купили, Луиза! Гадость!
Беседа происходила в уютной столовой миссис Клак, где восседали обе женщины. Они тяжело навалились на стол, тесемки их чепцов развязались и неопрятно болтались над столом — словом, отвратительное зрелище.
Перед этим домоправительница затащила упирающуюся Фауну на темный маленький чердак, расположенный над черным ходом.
Совершенно больная и напуганная девочка еще не изучила как следует место своего заключения. Она видела лишь пыльные стены, шероховатый деревянный пол без всякого покрытия и соломенный тюфяк с двумя плохонькими одеялами и подушкой в наволочке из грубой домотканой материи. Мерцающий свет от свечи, зажженной миссис Клак, отбрасывал огромные тени на ободранный некрашеный потолок, всякий раз протекавший во время ливня.
В каморке стоял затхлый запах несвежей старой одежды. Всюду валялись дохлые пауки и мухи. В эту теплую летнюю ночь на чердаке было душно. Совсем недавно чердак занимала несчастная четырнадцатилетняя посудомойка, которую миссис Клак «уработала» почти до смерти. Бедную девочку отправили умирать к ее нищим родителям, прежде чем она создала бы «неудобства» благородным хозяевам, скончавшись под крышей их дома. И она испустила последний вздох в домике своей матери, почти бесплотная от недоедания и издевательств злобной домоправительницы. Это была личная жертва миссис Клак, ибо миловидная девочка, к своему несчастью, привлекла внимание мистера Миллигана, дворецкого, на которого миссис Клак безуспешно бросала томные взгляды.
Вот в эту заброшенную и мрачную каморку, которой леди Генриетта, конечно же, не видела ни разу в жизни, и попала Фауна. Разумеется, здесь было лучше, чем в адском трюме «Морехода». Хотя там по крайней мере Фауна находилась рядом со своим любимым дедушкой и другими похищенными людьми их племени. Конечно, она слышала их жалобные вопли, но могла слушать и их песни, ощущать их слезы и поцелуи на своей маленькой ручке «принцессы». А в этой жуткой, отвратительной каморке девочка была так одинока! Прижав маленькие ладошки ко рту, она с отчаянием осматривалась вокруг, и грудь ее вновь раздирали рыдания, которых она так и не смогла сдержать с тех пор, как покинула будуар миледи.