— Не смейте приближаться к эльфу. Если я почувствую на вас его запах, мы повторим прогулку.
— Вы забываете, что он мой муж!
— Я бы сильно не рассчитывал на это, — сжал он мою грудь, играя с соском.
— Рада, что вы понимаете, что для меня ваши прикосновения хуже любого наказания, — ядовито ответила я, стараясь не показать, как встревожили меня его последние слова.
На что он намекал? Если Арквиэн от меня откажется, то мне остаётся лишь застрелиться. Без его помощи мне побег не организовать. Да и кто мне ещё поможет? Если действовать своими силами, то нужно время, чтобы найти надёжных людей, а я не думаю, что оно у меня есть.
Люциан убрал руки, освободив меня от захвата. Как только я получила свободу, тут же развернулась, чтобы влепить ему пощёчину, но он этого ожидал, перехватив мою руку и заведя её себе за шею. Другой рукой он прижал меня к себе и впился быстрым поцелуем в губы. Властно, жёстко сминая их. Выпустив меня из объятий, он спрыгнул с лошади.
— Советую застегнуться, если не желаете, чтобы и те, кто не обладают нюхом, догадались, что между нами произошло, — посоветовал он и хлопком по крупу лошади направил её в сторону конюшни.
— Подонок! — бросила ему, понимая, что этот раунд остался за ним.
Хотелось бы сделать ему наперекор, но самолюбие не позволило появиться перед людьми в таком взъерошенном виде. Поэтому кипя от бессильной ненависти, я быстро приводила одежду в порядок.
К моему возвращению, дочь уже ушла с конюшни. Её забрала Лота и, наверное, это было к лучшему. Идя к себе, я воочию видела подтверждение словам Владыки. Как у встреченных мною придворных, стражников или некоторых слуг трепетали ноздри, и менялось выражение лица, становясь этаким понимающим. В этот момент я чувствовала себя выставленной обнажённой на всеобщее обозрение и окружённой животными.
«Они и есть животные, хоть и выглядят как люди, — осознала я. Обоняние говорит им о многом. — Интересно, они чувствуют эмоции, ложь?».
Надо было выяснить этот вопрос. Всё о чём могла я думать, идя к себе, так это о мести. Меня ещё никогда так изощрённо не унижали. После этого внутренний протест против нашего брака лишь окреп. Понятно, что ни о какой совместной жизни с ним и речи идти не могло. Нет, бежать отсюда надо, бежать!
Первым делом я приняла ванну и долго себя оттирала, пестуя в душе злость, чтобы не плакать от бессилия. Затем потребовала разжечь камин и оставить меня одну. Порванное бельё и лосины я сожгла. После этого приказала Шите выяснить, вернулся ли Арквиэн и где его комната. Необходимо было с ним поговорить, а к себе приглашать его я не рискнула. Время, пока она ходила, я провела с дочерью, и это хоть немного успокоило мои расшатанные нервы.