— А кого я должна видеть? — удивилась я. Не ожидала от Грегори философского настроения.
— Монстра. Мы монстры, но вы почему-то этого не видите и не боитесь нас. Мы пьём вашу кровь, но вы воспринимаете это… — Грегори бессильно взмахнул рукой, подбирая слова.
— Грегори, скажу по секрету, вампиры не сделали ничего такого, чего бы не делали люди. Пьёте кровь? Так и люди пили. Были такие, что считали кровавые ванны средством продлить молодость. Охотитесь на людей? Люди и сами устраивают такие забавы. Что бы не придумал ваш извращённый за годы долгой жизни мозг, выяснится, что когда-то это уже было и люди вас в этом опередили. Почему я должна вас бояться? Почему я должна видеть в Айке монстра, когда именно он подарил мне чувство безопасности?
— Вот я об этом и говорю. Мастер один из самых страшных вампиров, его способностей боятся даже свои, а вы смотрите на него без страха. Ладно бы вы были в него влюблены, но это не так. Здесь другое, и я этого не понимаю.
— Я тоже не понимаю, почему я должна его бояться и почему вы хотите чтобы я, смотря на вампиров, видела монстров.
— Вам же не понравилось, когда тот вампир хотел выпить из ребёнка.
— Да, и я рада, что Владыка его остановил.
— И после этого мы не монстры?
— Грегори, что вы хотите от меня услышать? Вы те, кто вы есть. Вы питаетесь кровью. Делает ли это вас монстрами? Для меня нет. Но когда вампир принуждает ребёнка, потому что может и чувствует свою безнаказанность, тогда да.
— А если я скажу, что хочу испить вашей крови?
— Вы голодны?
— Вас это не пугает?
— Грегори, вы вампир. Для вас это нормальное желание. Почему меня это должно пугать?
— И вы не боитесь, что я нападу на вас? — допытывался он. Я не понимала, к чему всё это и что для себя он хочет уяснить.
— Грегори, вы мой охранник. Зачем вам нападать на меня? Ради крови? Если она вам так необходима, я могу добровольно дать её. Вам стоит только попросить.
— Вот так просто? Я попрошу, и вы дадите мне испить из вас? — удивился он. — Почему?
— Потому, что вы мой охранник и по идее, станете между мной и опасностью, защищая меня. — Начала я терять терпение. — Если вы готовы пролить за меня свою кровь, то и я могу сделать то же. Почему нет? Хотите? — протянула ему руку.
Грегори её взял, и какой-то миг боролся с искушением, что-то тёмное промелькнуло в глубине его глаз. Он поднёс мою руку ко рту и прижался губами к запястью, где бьётся пульс. Никогда мне не целовали руку с таким плотоядным выражением лица. Как будто моя рука является лакомством, для сидящего на диете.
Он смотрел на меня, не пряча желания вонзиться зубами, вспороть кожу клыками, глотая кровь. Он дал мне почувствовать тьму своих желаний.