Она наклонилась над стойкой, и, когда заговорила, казалось, ее уста дышали огнем.
– Сейчас, – потребовала она. – Немедленно.
Пожилая женщина наклонилась над монитором и ввела несколько команд, потянулась к принтеру и положила перед Анникой два временных посадочных талона.
– Вот, – сказала она, – все в порядке.
Андерс Шюман с облегчением перевел дух, прочитав сообщение Шведского телеграфного бюро.
«Черт, мы оказались правы», – подумал он.
Переговоры об аресте Густава Холмеруда, естественно, проводились за закрытыми дверями, поэтому осталось неизвестным, почему конкретно его отправили за решетку, однако решение суда говорило само за себя. Его же подозревали в двух убийствах, и, судя по всему, для этого сейчас имелись серьезные основания.
«Вероятно, речь идет о Лене Андерссон и Налине Барзани», – подумал Шюман и потянулся к трубке внутреннего телефона.
– Патрик? Ты можешь зайти ко мне на минуту?
Шеф новостей легкой походкой пересек редакцию со своей вечной шариковой ручкой в кулаке.
– У них явно на него что-то есть, – сказал он, рывком открыв стеклянную дверь и приземлившись на стул для посетителей. – Сейчас мы на коне!
– И чего же мы не знаем? – спросил Шюман.
Расплывчатое описание внешности и данные оператора мобильной сети могли дать почву для подозрений, но уж точно не для ареста.
Патрик пожевал свою ручку.
– Расследованием руководит комиссар К., поэтому Берит и карты в руки.
Все знали, что Берит Хамрин и комиссара К. из Государственной криминальной полиции связывали хорошие и близкие отношения, но никто, кроме самого Шюмана и, возможно, Анники Бенгтзон, и понятия не имел, насколько действительно хорошими и близкими они были в недавнем прошлом. Роман Берит с этим полицейским продолжался несколько лет. И ей явно удалось сохранить деловые контакты со своим бывшим любовником, поскольку он продолжал давать ей данные, которыми делился мало с кем другим.
Сам Шюман оказался в курсе их истории по той простой причине, что спросил ее напрямую, хотел выяснить, откуда у нее такая эксклюзивная информация из полиции, и Берит ответила ему без толики смущения: она трахается с их комиссаром в одной из полицейских конспиративных квартир каждый вторник в пять пополудни. Правда, Шюман не знал наверняка, завязала ли она сейчас с этим.
– Скорее всего, у них есть что-то по-настоящему стоящее, – предположил он. – Какая-то серьезная улика, свидетели, орудие убийства или его признание. И меня интересует, о чем идет речь.
Патрик Нильссон посмотрел в сторону редакции.
– Здорово, – сказал он, – что мы хорошо подготовились.