Мы – тройка – все были в чине капитанов, Федор Федорович Вознесенский, я и Густав Иванович Хольд. На нас троих, в сущности, и лежала вся тяжесть черной, так сказать, работы в штабе корпуса. И недаром все полушутя, полусерьезно, говорили: «Как земля стоит на трех китах, так штаб 17-го корпуса держится на трех капитанах». Старше всех из нас был Вознесенский, потом я, затем Хольд. Так мы следовали друг за другом и по выпуску из академии: 11-го, 12-го и 13-го годов. Вознесенский был на должности штаб-офицера для поручений, я – старшего адъютанта, Хольд – обер-офицера для поручений. Но в работе мы не сепарировались на основании того, что «это, мол, не по моей части вопрос». Наоборот, все мы трое делали все. Каждый из нас считал своим долгом исполнить работу своего товарища в случае его, хотя бы кратковременного, отсутствия, подробно затем посвящая в исполненное дело того, кто уже специально вел этот вопрос. Никогда у нас поэтому не было никаких недоразумений, и все почти одинаково были в курсе дела.
Над вопросами узко оперативного характера работали втроем. Я лишь почти всегда писал оперативные приказы, обладая лучшим почерком, да и стиль особый выработал, который всем нравился. И только вопросы по «разведке» в тесном смысле вел Хольд, и я с Вознесенским в это не вмешивался, хотя в курс дела всегда достаточно вводились Густавом Ивановичем. Последний в своем «специальном вопросе» был большой мастер. Владея в совершенстве немецким языком, Хольд за время в течение более года хорошо наспециализировался в вопросе сбора сведений о противнике путем «добычи языка». Точно так же вопрос связи в узком смысле – руководство прокладкой новых телеграфно-телефонных линий, организацией центральных станций и прочее – подлежал моему исполнению, и в это никто не вмешивался. Получив задание, я обыкновенно призывал командира телеграфной роты, штаб-капитана Марциновского – отличного офицера, каким, впрочем, было и большинство офицеров 17-го саперного батальона, выучки полковника Исакова – передавал ему задание, посвящал в необходимых рамках в обстановку и, высказав некоторые свои соображения, спокойно и уверенно ждал, что задание толково будет исполнено. Затем произошедшее изменение в связи вносилось в схему связи, и новость становилась общим достоянием. Заговорив о связи, не могу с особым даже теперь, когда все это ушло в далекое прошлое, удовлетворением не отметить, что служба связи[148] была налажена очень хорошо, за редкими исключениями, шла гладко, прочно, это – опыт более чем одного года боевой практики. А сколько испытано на этом пути горечи…