Вот тут-то и подстерегал их самый большой облом. Как такое могло случиться, в голове ни у кого не укладывалось. Роковая ошибка, непростительная не только для опытных специалистов, но и для зеленых новичков. Вообще для человека не из леса. И прежде всего за это головы следовало бы снести всей провинившейся троице. У Бойко, как потом уже выяснилось, оказалась не четвертая группа крови – третья. А что четвертая она у него, свидетельствовала бумажка, привезенная Бойко из онкологического диспансера, где лежал он перед тем на обследовании. И ни лечащий врач его Лукьянов, ни готовящийся вести наркоз Глинский не удосужились перед операцией перепроверить его группу крови, просто переписали в историю болезни данные с этой бумажки. А Бобров, за что и винить-то его нельзя, не поинтересовался этим – для него само собой разумелось…
– Ну, как бы допустим, – терзал Лукьянова Корытко, – допустим, что вы вняли просьбам больного, настаивавшего, что оперироваться он хочет дома. Но ведь можно было пригласить из городской клиники знающего уролога, ассистировать ему, это же в порядке вещей, сплошь и рядом практикуется. Для того, в конце концов, чтобы спать спокойно. И поучиться заодно.
– Но хорошо же соперировали, – вяло защищался Лукьянов.
Тут крыть было нечем – операция, несмотря ни на что, в самом деле прошла на диво успешно. Больше того, кровопотеря, что совсем уж поразительно, была минимальная, несопоставимая с обычной при такой большой и тяжелой операции. Вполне можно было вообще отказаться от вливания и крови, и плазмы, обойтись кровезаменителями. Но продолжалась та самая чертовщина. Знали, что показаний нет, но, похоже, сработала анекдотическая расейская «практичность»: не пропадать же добру, с таким трудом добытому, припасенному. И за скудные больничные деньги купленному. К тому же ни одного резусного больного с четвертой группой крови, нуждавшегося в гемотрансфузии, в больнице не было. Хорошо еще, не всё успели ввести, оставили про запас. И решили все-таки, когда операция подходила к концу, прокапать – хуже точно не будет, тонус больному поднимет после операции, сопротивляемость улучшит. В это «решили» и уперлись лбами члены комиссии…
– Кто решил? Кто из вас тут сказал, чтобы принесли кровь из холодильника? – допытывался Корытко. Он, хоть и меньше всех разбиравшийся в клинических вопросах, взял инициативу на себя. – Не санитарка же как бы сама решила!
Бобров отвечал, что занят был операцией, убежден он, что решил Лукьянов, лечащий врач Бойко. Лукьянов отбивался тем, что никакого отношения к этому не имел, потому как, всем известно, во время операции все трансфузии входят в компетенцию анестезиолога, со всеми пробами на совместимость и прочим. Глинский, возмущенно сверкая очками, доказывал, что даже помыслить об этом не имел права, – ведь анестезиолог по закону не имеет права одновременно вести наркоз и переливать кровь. И вообще вся ответственность за ход операции лежит на ведущем хирурге, а таковым являлся Бобров. Круг замыкался. Длился этот перекрестный допрос битый час, но каждый из них твердо стоял на своем и беспощадно топил другого. Причем, что особенно неприятно поразило Дегтярева, топил откровенно, ни с чем не считаясь…