— Лиха беда начало! — рассмеялась Надежда, чмокнула Лизу в щеку и принялась хлопотать над своими сумками.
В термосе нашелся куриный бульон, в судках — осетрина холодного копчения, паюсная икра и салат из яблок с апельсинами и клубникой.
— Ешь, Лизка! — приговаривала Надежда. — Ешь, а то никто замуж не возьмет!
— Надя, — спросила Лиза, прожевав очередной золотистый ломтик безумно вкусной осетрины, — мне кажется, или у рыбки вкус изменился?
Спросила и тут же спохватилась, уж вкус-то осетрины, Елизавета забыть никак не могла. Но Надежда не удивилась. Напротив — обрадовалась.
— Точно! Это потому что, я тебе у Исайченко каспийского осетра купила, а не балтийского, как ты любишь! Он сказал, этот жирнее, я и повелась. А память-то, выходит, Лизка, к тебе возвращается!
Лиза промолчала, но про себя отметила, что при всем сходстве между двумя мирами — ее родным и этим новым, — различий у них никак не меньше. В ее мире осетров нигде, кроме Волги и Каспия не осталось. Повывелись.
«Кажется, еще есть в реке Урал и где-то в Сибири», — припомнила Лиза, однако совершенно очевидно, что на Балтике осетров нет. Во всяком случае, на памяти последних трех поколений…
* * *
Через десять дней Лиза самостоятельно дошла до киоска и купила у артельщика горячий бублик с маком. Деньги ей оставила Надежда, так как бухгалтерия Адмиралтейства все никак не могла отменить ранее выданное поручение о переводе оклада содержания капитана Браге прямиком на ее закрытый — иди его теперь открывай, — банковский счет. Они же не знали, что она очнется, вот бюрократия и показала себя, какая она есть «на этом свете»! А в результате, если бы не Надежда, осталась бы Лиза на неопределенное время без копейки в кармане. Однако Надежда о такой мелочи, как деньги, не забыла, и Лиза отправилась к артельщику.
Это был первый раз, когда Лиза решилась что-то купить самостоятельно. Порядка цен она не знала, но на ее счастье в ходу здесь оказались рубли и гроши. Про гроши Лиза знала не понаслышке. В детстве она жила с родителями в Гданьске, ходила там в обычную польскую школу, дружила с местными девочками, что означало, между прочим, покупку мороженного и прочие девчачьи радости. С тех пор она знала — сто грошей равны одному злотому. Но здесь вместо злотых были рубли.
Надежда оставила ей две «трешки» и «десятку» ассигнациями, — это слово было отпечатано на бумажных деньгах латинскими буквами, как, впрочем, и слово «рубль», — пять металлических рублей и несколько монет достоинством в десять, двадцать и пятьдесят грошей. Поразмыслив, Лиза расплатилась с артельщиком — еще одно смешное слово, — серебряным рублем, который, похоже, и в самом деле, был отчеканен из серебра. Во всяком случае, Лиза нашла на нем пробу. Клеймо — «скрещенные мечи» ничего ей не говорило, как и число «900». Однако словосочетание «девятисотая проба» показалось знакомым. А бублик, как выяснилось, стоил пять грошей, так что, получалось, гроши здесь, как и в Польше ее времени соответствовали копейкам. Сто грошей — один рубль.