— Ну, Гатчина, так Гатчина, — сказала вслух и сразу же приложилась к стакану. — А кто будет?
— Да, все! — вздохнул Петр. — Мы с Варварой, братец твой с невестой, как раз знакомить с семьей привезет, Виктор с Дарьей, Татьяна с Иваном, Ольга Николаевна, ну, и дети, конечно.
— Зоопарк! — сказала Лиза, вспомнив посвященный семье пассаж из дневника Елизаветы. — Вольер с макаками!
— Зря ты так! — возразил Петр. — Это они к тебе, может быть, неласковы, а так — милейшие люди.
— А я им чем мешаю? — спросила Лиза, пыхнув папироской.
— Ты в шаблон не укладываешься. Помнишь, у нас с этим тоже возникли проблемы?..
— Твои проблемы, Петя, стояли раком, если забыл, в моей собственной постели!
Эту сцену Елизавета Браге описала в таких подробностях, что впору было заподозрить ее в мазохизме. Но, скорее всего, она просто фиксировала убогую «прозу жизни».
— Ну, извини!
— Извинения приняты, — Лиза решила пока не обострять. — Напомни мне, как к дому на машине подъехать?
Вопрос не такой уж и странный, если учесть, что в зрелом возрасте Елизавета в доме бабки была считанные разы.
— А ты откуда поедешь? — Петр вопросу не удивился, и, значит, она все правильно сказала.
— Петя, ты же банкир! — искренно удивилась вопросу Лиза. — Или вас совсем думать не учат? Только деньги считать?
— А! — Петр, разумеется, был не дурак, но иногда, когда говорил с Елизаветой, попросту терял способность соображать. — Значит, вернешься в Шлиссельбург и поедешь через Мгу на Гладкое, потом на Войсковицы и в Колпанах свернешь на Гатчину, так?
— Так! — подтвердила Лиза, лихорадочно пытаясь вспомнить карту.
— Ну, тогда, просто! Свернешь на Петровское шоссе, потом по Двинской до большого перекрестка…
Он говорил, а она слушала. Слушала, запоминала, рисуя в уме карту, которую позже наложит на обычную — географическую.
— Значит, приедешь?
— Не боишься?
— Нет, с чего бы? Хотела бы застрелить или покалечить, в тот день — самое время было!
— Ну, да! Есть в этом что-то…
На том и распрощались.
* * *
Наверное, ей стоило бы пропустить эту «теплую» семейную встречу. В конце концов, это не ее семья, не ее родственники, не ее враги. Так что, отказ и игнорирование — лучшая политика. Но с некоторых пор Лиза не только жила жизнью Елизаветы, стараясь ничем не выбиваться из образа и не привлекать к своей особе излишнего внимания. Она, в какой-то мере, жила за капитан-лейтенанта Елизавету Браге. Делала то, что Елизавета хотела делать, если верить ее дневнику, но не делала, исходя из очень разных обстоятельств и соображений. Из чести мундира, например, или страха выглядеть «чересчур женщиной». Теперь все это перестало быть актуальным, и Лиза могла себе позволить одеться, как хочется, пить, где придется, и общаться с теми, кого выбрала. Но, с другой стороны, такое положение дел накладывало на Лизу определенные обязательства. Она не могла допустить, чтобы было задето достоинство Елизаветы, чтобы кто-нибудь обидел ее, оскорбил или унизили. Лиза могла надеть платье прямо на голое тело и устроить дебош в компании гомиков и лесбиянок, но показаться слабой в образе Елизаветы Браге, права не имела. Поэтому и решила ехать.