– И вам не хворать! А вы никак наш дохтур? Я ни на что не жалуюсь, – Сила вернулся к своей работе – он втирал какую-то желто-зеленую слизь в кусок шкуры.
– Вот выпал случай, давайте знакомиться, я – Георгий Иванович Родин, как вы верно заметили, доктор, – и протянул охотнику руку.
– Приятно-приятно, Георгий Иваныч. – Сила вытер о тулуп руку и пожал протянутую ладонь. – Али не припоминаете меня? Вы ж меня глядели в лазарете, как прихворал. Думал, руку обморозил, ан нет – работает, слава богу. Егором меня зовут, я вам тогда не успел представиться.
– Ах, вот теперь припоминаю. Как ты поживаешь, Егор?
– Да потихоньку-помаленьку.
– Недуг-то не тревожит?
– Да зажило все уже, благодарствую, дохтур. Порошки ваши сработали. Только тоска, бывает, гложет. Может, бабу надо попросить у начальства, да старый я уже, мне ведь не дадут. Нонче баб-то молодым только, вон как ты, хлопцам и дают. Вчера заходила ко мне ваша хозяйка, хороша ведь чертовка!
При этих словах Родин вспомнил Марфину «щедрость», но быстро отбросил эту мысль, так как думать об этом было неприятно.
– Отведали пельменей? Как вам наша медвежатинка? Большо-о-й был мишка-то, сильный! Я с ним насилу сладил, хотя он сам чуть меня не сцапал. Вот, его ведь шкуру теперь выделываю, видите? – Сила снова зачерпнул рукой слизи из чашки и стал втирать в шкуру. Он, видимо, рад был поговорить. Не часто, выходит, к нему захаживали гости.
– Да, пельмени знатные, спасибо тебе Егор. Марфа говорит, ты – хороший охотник, чуть ли не лучший, если на медведя идти.
– Ну уж лучший… я старик уже, вон молодые подрастают…
– Еще говорит, ты лес знаешь, как никто другой, каждый куст, каждую тропку. Тут молодые вряд ли могут быть лучше.
– Ну, лес знаю, давно я тут охочусь. Да и вырос в лесу – отец мой лесником был, правда, не в этих краях. Но раз уж я вырос среди деревьев да кустов, я в них, поди, лучше разбираюсь, чем в людях.
Родин смотрел на охотника. Тому было не больше сорока лет, а он уже записал себя в старики. Впрочем, люди в этом краю быстро старятся – жизнь-то тяжелая. Тем не менее Егор, хоть и звал себя стариком, был в прекрасной физической форме. Но, похоже, он уже совсем потерял вкус к жизни и влачил свое существование как бы по привычке. Вряд ли такой человек будет помогать беглым каторжникам за любые деньги.
Георгий почувствовал, что может довериться ему, но всего дела выдавать не стал. Слишком запутанно оно звучало и для него самого.
– Егор, дело у меня к тебе есть. Тут, говорят, мальчонка пропал в лесу, а искать его никто не ищет. У меня аж сердце кровью обливается, как подумаю, что мальчик один в лесу, по-русски не говорит, вдруг нарвется или на медведя, или на беглых каторжников.