– А это как раз уроженец Мглистых островов, – ответил вместо следователя вездесущий и всезнающий Ян. Очевидно, компания картежников решила-таки прерваться и выбраться на свежий воздух.
– Ну и мода у меня на родине, – вздохнул Берт, представив, очевидно, себя в подобном наряде.
– Реформируешь, – хмыкнул его напарник.
– Наверно, это важный господин, раз летит «Колоссалем», – заметил Дэвид.
– Ну, это по количеству брильянтов у него на шароварах понятно, – фыркнул Ян.
– Брильянтами и богатый фабрикант увешаться может, – не остался в долгу стажер.
– А в Беарии, – прогудел незаметно подошедший поручик, и Дэвид от неожиданности вздрогнул, – даже девицы и дамы брильянтов не носят, не то что достойные мужи!
– А какие же украшения вас девушки носят? – заинтересовался Берт.
– Из вороненой стали, – с достоинством ответил Вит-Тяй. – В древности, ясно, чугуниевые были, а теперь – вот такие. А брильянты эти… Куда их? На каблуки разве только да на подошвы!
– Как это?
– Очень даже просто, – хмыкнул тот. – Идет какая девица, каблуками – цок-цок, а за нею облако алмазной пыли клубится, искрится! Красота! У госпожи такие туфельки тоже имеются, только она… хм…
Тут поручик замялся, не зная, как бы помягче выразить тот факт, что Каролина недостаточно увесиста.
– Немного слишком эфемерна, – пришел на помощь Бессмертных. – Ничего, зато у нее масса других достоинств.
– Это уж точно, – важно согласился Вит-Тяй. – И… Госпожа! Да что ж вы…
– Я зде-есь! – раздалось откуда-то сверху, и остальные мужчины заозирались. – Да здесь же, смотрите на вышку!
И действительно, госпожа Кисленьких обнаружилась на вышке для прыжков в воду. Обычно ею пользовались только молодые люди, и храбрая писательница явно решила исправить сей прискорбный факт. Впрочем, что такое жалкие тридцать футов для лучшего «сачка» Института?
– Розен, – толкнул комиссара в бок следователь. – Розен, проснись!
– Чего еще? – раздалось из-под шляпы.
– Проснись, говорю! Ты должен это увидеть, иначе никогда себе этого не простишь!
Сидельских неохотно сдвинул шляпу на положенное место, проморгался, посмотрел туда же, куда и остальные (то есть уже вся палуба), и протяжно присвистнул.
– Ты настоящий друг, Руппи! – сказал он.
– Ох, госпожа… – гулко вздохнул поручик. Впрочем, он давно привык к сумасбродному нраву прекрасной Каролины, поэтому сокрушался больше для порядка.
Госпожа Кисленьких тем временем готовилась к прыжку. Делала она это долго и со вкусом, давая всем желающим возможность полюбоваться собой.
Желающих нашлось превеликое множество, как мужчин, так и женщин. Тут и там раздавались то восторженные возгласы, то осуждающее шипение.