Полет закончен. «Полет» продолжается
И вот всё минуло, заслонилось, ушло в зыбучий песок, но мы по привычке выделяли еще в газетах французские новости.
Разъяснялся статус ордена Почётного Легиона в связи с награждением космонавтов. Сообщалось о русском кладбище в Сен-Женевьев-дю-Буа. Там захоронены теперь и Андрей Тарковский, и Виктор Некрасов, жившие ещё в начале проекта, а теперь лежавшие в чужих могилах во французской земле – кладбище переполнено. В начале века здесь оказалось много русских. Через Париж прошло 140 тысяч русских эмигрантов, и все они считались врагами нашей страны. Но бывшие белогвардейцы отказывались служить в гитлеровской армии, и даже Деникин не стал создавать новую добровольческую.
Смена правительства не принесла изменений во взгляде на вооружение. Военный министр Ж.-П. Шевенман высказался за рациональную оборону. Даже если задержатся строительство ядерного авианосца «Шарль де Голль» и производство новых танков «Леклерк», судьбы ракеты «Гадес», доставляющей ядерные заряды, и атомной подлодки «Триумфан» – не претерпят изменений.
«Маша в Париже» – под таким заголовком газеты опубликовали сообщение об участии московской красавицы – Маши Калининой – в конкурсе «Мисс Франция». В предновогоднем опросе французов телекомпанией ТФ-1 наиболее популярным человеком года был назван М.С. Горбачёв.
И был особенный, ясный, морозный и бестолковый день. Сначала я попал в парадный подъезд профилактория, и подозрительный врач долго меня расспрашивал, пока другой – вежливый и доброжелательный – куда-то звонил, выяснял и попросил немножечко подождать. Затем в вестибюле появился Саша Серебров и спросил: «Не вспоминал ли я его при выходе?» Потом пришел Саша Иванченков с подарком, прошёл Роберт Дьяконов, сказал, что надо подождать, а врач-француз, опекавший экипаж, пробовал разговаривать со мной по-английски. В вестибюль вошли космонавты, и Муса Манаров, весь в синем и голубом, заметил меня, подошел, поздоровался. Тут были Титов и Кретьен. Они шли на тренировку, хотя всего лишь несколько дней назад вернулись из космоса.
Расписание менялось, и только в половине четвертого я очутился перед огромным цельным стеклом, разделявшим комнаты. Передо мной за маленьким столиком с микрофонами сидел спортивный, подтянутый Жан-Лу. Прежде всего он пожаловался, что в эти послеполетные дни его режим даже тяжелее, чем в предстартовые: до поздней ночи его расспрашивают. А что касается экспериментов, хорошо бы говорить вместе с французскими специалистами. Им ведь придется снова рассказывать. Когда они будут здесь? Не раньше 15 января, в новом году. А к этому времени можно многое и подзабыть… И начался долгий рассказ о выходе.