И в это мгновение по морю прокатился гул, похожий на отдаленный орудийный выстрел. Лед закачался, задрожал, резко затрещал винтовочным разнобоем.
— Гони, Паша! — И, прыгнув в сани, Григорий тронул лошадь. Он с остервенением сек ее кнутом, хлестал по крупу ременными вожжами. Сзади него кашляла Дарья, толкала в спину:
— Шибче, Гришенька, шибче! Опоздаем!
Брошенный рыбаками костер огненной птицей пронесся мимо, рассыпая искрящиеся перья. Лошади чуяли опасность и изо всех сил рвались вперед. Они храпели, вытягивали шеи, время от времени опережали одна другую. Но вдруг почти враз остановились и, вздыбившись, попятились. Впереди, метров пятьдесят в ширину, чернела полоса воды. Она заметно ширилась, вздувалась, плескалась беспокойными волнами о край льдины. Григорий соскочил с саней, застыл у полыньи.
— Вот еще грех… — прошептал он.
Справа по образовавшемуся каналу тесным косяком шли небольшие льдины. Они трещали, скрипели, взбирались одна на другую, соскальзывали и, звонко шлепаясь, ныряли в воду. Лошади, храпя и шарахаясь в стороны, молотили по льду копытами. По небу побежали темно-серые тучи, густо посыпался мелкий колючий снег.
Павел и Григорий проехали километра два вправо, потом влево и вернулись на старое места. Кругом была вода.
Луна садилась за ледяной горизонт. Ветер усиливался, менял направление, кружил снежную пыль. Дарья подошла к мужу, испуганно проговорила:
— Как же быть?…
Он обернулся и крикнул:
— Павлуша, я остаюсь с сетками и лошадью!
— Я тоже не брошу.
Григорий взял веревку.
— Идем, Дарьюшка.
Он повел ее к косяку льдин, перевязал поперек веревкой.
— Жарь по крыгам на ту сторону и беги домой. Скорей, пока не поздно. Будешь утопать, вызволю.
— Вместе пойдем. Брось все, Гриша.
— Нет, — жестоко сказал Григорий и обнял жену. — Поцелуемся давай… Может… Знаешь сама, всяко бывает… Ну? — он поцеловал ее и почти столкнул на льдину. — Иди…
Дарья спрыгнула, зашаталась. Григорий попустил веревку.
— Смелее! Чего ты!..
Она перескочила на другую льдину и, взмахивая руками, пошла дальше. Григорий отдавал веревку, бросал ей вслед ободряющие слова:
— Ну, ну! Смелее! В случае чего — вызволю.
Она поскользнулась, упала на руки. В это время вздыбилась соседняя льдина, прижала ту, на которой находилась Дарья. У Дарьи подломились руки, и она шлепнулась в воду.
— Крепись, Дарьюшка! Жарь на руках! — закричал Григорий и тут же выругал себя. Он забыл дать ей бузлуки. Они облегчили бы Дарье трудный переход.
Льдина перевернулась, стала ребром. Дарья скатилась на другую, быстро поднялась и пошла.
— Вправо держи! Вправо!