— Слава ушедшим богам, одного полка у соленых варваров больше нет, — гордо заявил боцман.
Еще один пароход снялся с якоря и спешно уходил с рейда в открытое море, отчаянно дымя черным жирным дымом.
— Никак бекон топкам скармливают? — удивился боцман. — Наложили в штаны! Крысоеды!
Тут с крыльев мостика уходящего парохода застучали два тупорылых зенитных пулемета, моргая красивыми оранжевыми «бабочками» на срезах стволов.
Били моряки выше гондолы по нашему корпусу с баллонетами, попадая ближе к корме, что было заметно по отлетающим пластинкам льда.
Закрепить ручник в хомут дело нескольких секунд.
— Влево и вверх, — приказал Плотто, и дирижабль стал неохотно разворачиваться. — Доклад с мест.
Все посты доложились, что раненых нет. Убитых тоже. Машина в порядке.
В это время я, не дожидаясь команды старшего по чину, опустил ствол ручного пулемета и, почти по пояс высунувшись из гондолы, стал стрелять по пулеметчикам на пароходе. Приклад для авиационного пулемета оказался лишней вещью.
Боцман схватил меня сзади за ремень, не дав выпасть наружу, а кто-то из экипажа услужливо подал мне новый диск взамен расстрелянного.
— Давай сам вот так, — передал я приклад добровольному второму номеру, а сам взялся за ручки крупнокалиберного «Гочкиза».
Стрелять трассирующими пулями доставляло одно удовольствие. Можно было совсем не смотреть в прицел, беря поправки по огненным трассерам. Жаль только, что кассета у «крупняка» маленькая — всего пятнадцать патронов. Раз — и нет уже ее.
Но пулемет на одном крыле мостика я подавил. Один вражеский пулеметчик висел на леерах, второй без руки сползал по трапу. Его рука валялась около высокой треноги, на которой стоял задранный в зенит пулемет.
Расчет второго пулемета сам убежал под мостик, укрываясь от пуль второго номера нашего расчета.
Дирижабль тем временем набрал километр высоты, и зенитный огонь для нас перестал быть опасным.
— А вы, господин лейтенант, действительно в этих машинках мастер, — с уважением пробасил боцман, похваливая меня.
— Тебе спасибо, не то уже летал бы, как птица — крылышками бяк-бяк-бяк-бяк… — пробило меня на «хи-хи» от осознания того, что я сейчас мог бы запросто выпасть за борт и насладиться полетом, как горьковский уж: «Так вот в чем прелесть полетов в небо! Она — в паденье!»
И показал руками, как крылышками бякать.
Здоровый смех экипажа — это преодоление боевого стресса, сбрасывание избытка адреналина в крови. Быстро все произошло, не успели его пережечь в бою.
— Первый раз вижу, чтобы гражданские моряки пулеметы на мостики ставили, — подал голос летчик-наблюдатель.