Окружной староста прочитал им вслух ввозную грамоту. Представил меня как барона Бадонверта.
По традиции в присутствии свидетеля — Вальда взял от деревенских старост оттиски больших пальцев на ввозную грамоту как факт ознакомления с документом. Свернул ее в трубку и забрал с собой в архив.
— С вашего позволения я откланяюсь, господин барон. Теперь вы тут полноправный хозяин.
— А как же ужин, господин староста? — удивился я.
Как уже успел убедиться, Угездфорт был большой гурман и обжора.
— Надеюсь, в другой раз непременно, Савва. Но сейчас вам будет не до гостей. Честь имею.
Кряхтя, староста залез в свою двуколку и неторопливо покатил по парку в направлении ворот.
А мертвая мизансцена у парадного подъезда продолжалась. Управляющий и деревенские старосты все так же стояли у крыльца, в тех же позах, что встретили нас. И молчали.
— Так что, уже и корец с дороги господину на его земле подать некому? — нарушил Вальд тишину возмущенным выкликом.
Как ожидая команды, с крыльца неторопливо спустилась тонкая красивая женщина лет двадцати пяти в богатом наряде горянки и с поклоном подала мне ковш бражки литра так на полтора.
Издеваются, не иначе…
Давясь народной шипучкой, выпил я весь ковш и стряхнул последние капли под ноги женщине.
— Будь плодоносящим чрево твое, — сказал, любуясь ее тонким лицом, которое слегка портил длинный острый нос.
Управляющий и старосты встали на одно колено. Женщина поклонилась в пояс.
Все. Теперь я действительно полноправный хозяин тут. Не только по закону, но и по обычаю.
— До нового урожая пусть все пока будет, как было. Потом посмотрим, — сказал я. — Вставайте.
Когда мужики встали с колен, я спросил:
— Что такие невеселые?
Ответил управляющий, как мне показалось, с некоторым вызовом:
— Так, ваша милость, печальная тризна у нас сегодня по молодому графу. Срок ей пришел. Невместно веселие.
— Какая может быть печальная тризна? — взревел Вальд. — Когда мы в течение трех дней с гибели графа провели тризну кровавую. Почти тысячу врагов вырезали за одну ночь. Как в древности — одними кинжалами. Душа Битомара отомщена, весела, и не вам по ней печаловаться. Так что если хотите тризны, то пусть она будет веселой.
Подошли мои снайперы отпрашиваться в деревню, оторвав меня от бухгалтерских книг, которые предоставила мне по первому требованию Альта, та самая женщина, что поила меня при встрече бражкой.
Ох уж эта бражка, до сих пор от нее отрыжка в нос шибает.
Научить их квас варить, что ли?
Странные тут обычаи, вина в подвалах хоть залейся, а встречают брагой… Впрочем, как вспоминаю, на такой случай жена дяди Оле также постоянно бражку держала, хотя посетители на нашем хуторе были в редкость. Так что тут либо бражка, либо чистая вода. Или вода положена только гостям? Вальду потом воды поднесли. Разобраться мне надо с этими обычаями, а то, что все некогда было — не оправдание. Мне тут жить. А «хшешь жичь, як врона, каркай, як вона», — любила повторять у нас в академии студентка, позиционирующая себя как полячку.