- Подойди-ка, - позвал меня отец. Я подошел.
На обелиске было несколько десятков фамилий - тех из деревни, кто погиб во время войны, защищая ее. Я медленно читал имена, водя рукой по щербатому камню, засыпанному иголками и сухой прошлогодней листвой.
Ружичка А.А.
Ружичка В.А.
Ружичка С.А.
Ружичка В.С.
- Родственники? - спросил я тихо. Голос почему-то сел. Отец пожал плечами.
- Деревня маленькая. Тут все друг другу родственники. Но вот этот - он показал на одну фамилию, - он был мой дядя. А вот этот, - показал на другую, - двоюродный дед. Остальных я не знал даже, правда, давно это было.
Он коротко, странно вздохнул.
- Жить бы им всем, и жить...
Вот тогда на меня и накатило. Я смотрел на свою фамилию на могильном камне, я знал, что под ним лежали люди одной со мной крови, и понимал, что они умерли ради того, чтобы я сейчас мог не пригибаясь стоять под неярким северным солнцем, и ветерок тихо качал кронами грабов и елей, и в вышине парили маленькие степные чайки.
Мне кажется, именно тогда во мне что-то изменилось. Наверное, пришло осознание того, что если нужно, я должен буду точно так же взять в руки оружие. И лечь в землю, сделав все, что мог, в случае необходимости. Хотя лучше всего, конечно, без последнего. Ну, собственно, я именно так и делал - пока была возможность, то есть.
Полуденное солнце отражалось от моря тысячами ярких белых брызг. Катер, отталкиваясь винтами от неподатливой соленой воды, продвигался вперед.
***
Жаркий полдень. Улицы города практически вымерли, без особой необходимости даже продавцы и таксисты стараются не высовываться из спасительной тени деревьев и гаражей. Карманники безнадежно вздыхают - погода нерабочая, можно отдохнуть. И отдыхают, сидя небольшими группками под самодельными навесами, цедя через трубочки ледяную минералку с соком.
В итальянском ресторанчике "Ла Стацьоне", единственном на весь Роанапур, тоже тишина и безлюдность. Длинный и широкий зал с десятками столов под темно-малиновыми скатертями, тяжелые парчовые портьеры, везде темное дерево и немного золота - итальянцы любят шикануть - сейчас был совершенно пуст, ни единой живой души. По вечерам здесь веселилась диаспора, скучая по родным Неаполю и Палермо, а также отдыхал душой дон Ронни по кличке "Челюсти", смотря за происходящим от лица соотечественников из "каморры". Словом, заведение это было уважаемое, не из простых. И охранялось, конечно, тоже тщательно, по высшему разряду.
Впрочем, высокий седоватый человек с перевязанной рукой оценил подготовку четырех мрачных парней с револьверами под мышкой, лежащих сейчас неподвижными мешками под барной стойкой, как недостаточную.