- Стесняешься? - расплылся в ехидной ухмылке парень и вольготно развалился на диване.
- Комаров, ты еще не наигрался? - хмуро поинтересовалась я.
Друг молча поднялся, подошел ко мне, стянул со спинки стула, на котором я сидела, футболку и напялил на себя. Вернулся на диван, так и не сказав ни слова.
Я подалась вперед, очень хотелось наконец разобраться в ситуации.
- Это правда? То что вчера написал? - тут голос меня подвел. - Ты меня действительно любишь?
- Да. Давно.
- Давно? - округлила я глаза. - Но почему...
- Давно-давно, - перебил он. - Но просто послушай. Помнишь, как мы с тобой подружились?
Я кивнула. В школе Миха меня ужасно раздражал. Худой, носатый, в широких джинсах, не менее широкой черной толстовке - я бы и не обратила на него внимание, мало ли подобных ему. Но это парень постоянно собирал вокруг себя толпу. Извечные песни под гитару на переменах создали некую репутацию Михе. Постоянно вокруг него кто-то крутился: друзья, приятели, поклонницы. Я бесилась, сама не зная из-за чего. Позже поняла, что завидовала, то ли Мишке и его популярности, то ли этому стаду вокруг него. Самой стать одной из "толпы" не позволяла гордость.
Однажды я задержала в библиотеке и шла по пустынным коридорам, когда услышала перебор гитарных струн. Из чистого любопытства заглянула в закуток, где учились начальные классы. Миха сидел на подоконнике и наигрывал незнакомую мне мелодию. Я пошла и села рядом.
- Ты хорошо играешь и поешь, но все эти песни не твои, чужие, - честно сказала я, что думала.
Парень перестал перебирать струны, посмотрела на меня из-под капюшона.
- У меня есть свои песни, - возразил он, - но я их никому не показывал. Хочешь посмотреть.
Я согласилась. На следующий день Миха принес мне тетрадку со стихами. Мы вновь сидели в начальной школе. А когда решили расходиться по дома, я вспомнила, что не представилась.
- А меня Майя зовут.
- Я знаю. У нас в классе тебя зовут Майка-бунтарка.
Я тогда была немало удивлена прозвищем.
- Но не такая уж ты и бунтарка, - задумчиво сказал тогда парень. Мы стали друзьями. Не лучшими, нет. Просто хорошими.
Я улыбнулась воспоминаниям. С тех пор Миха несколько возмужал. В прежнего задохлика я бы вряд ли влюбилась.
- Я вижу, ты помнишь, - сказал улыбавшийся друг, наверно, сам прокручивал воспоминания в голове.
- Помню, - признала я.
- А помнишь, как спустя полгода я отдирал тебя от шевелюры Тани Ереминой? - я опять лишь кивнула, пытаясь скрыть улыбку. - Бессовестная! - патетично вскинул руки вверх Миха (артист, блин). - По закону жанра, это она должна была тебя бить, а не ты ее.