– В лифте ты смотрела на меня так, словно хотела съесть живьем, – мягко говорит он. Я не отворачиваюсь, и Рассел смелеет, кладет ладонь мне на шею. – И бог знает, я тоже этого хотел.
Чувства, которые я пытаюсь подавить, вырываются из-под контроля и жаром растекаются по телу. Рассел моргает и отступает назад, а мне тут же хочется вернуть его ладонь. Но я продолжаю молчать.
– Я никогда в жизни, – говорит он, – не приставал к незнакомым девушкам в лифте. И ни за кем не бегал под дождем.
Он проводит рукой по мокрым волосам, собираясь с мыслями. А потом продолжает:
– Просто, когда ты призналась, как сильно тебя угнетает мысль, что страх не даст тебе прожить жизнь по-настоящему, это показалось мне знакомым. Ведь самые важные решения в моей жизни – в какую школу ходить, какую специальность выбрать и где искать работу – за меня принимал отец. А я не бунтовал, потому что боялся остаться без его поддержки.
Он опять делает шаг ко мне, его взгляд пылает.
– Сегодня я впервые сделал это. Благодаря тебе. Там, в лифте, я решил, что пора принимать решения, исходя из того, что хочу я, а не другие люди.
Рассел стоит так близко, что мы едва не касаемся друг друга.
– А хочу я тебя, – шепчет он. – Маккензи…
Но я не жду продолжения, а встаю на носки, обнимаю его за шею и прижимаюсь губами к его губам. Нас поливает дождь, но мне все равно. Рассел обнимает меня и делает шаг назад, потом еще один, пока я не упираюсь спиной в стену.
– Я хочу проводить тебя домой, – хрипло говорит он, и его дыхание касается моей шеи. Я киваю. – Хочу встретиться с тобой. – Рассел покусывает мое ухо, и я дрожу от удовольствия. – Завтра, – добавляет он. – И послезавтра тоже. – Его губы скользят вниз по моему плечу. – И на следующий день. – Переходят на предплечье. – И на следующий.
Он поднимает мою руку и целует ладонь, проводя языком по линии жизни.
– И на следующий день тоже, – шепчет он.
– Можешь забирать их все, – со смехом говорю я. На этот раз меня не мучают никакие сомнения. Впервые в жизни я чувствую себя по-настоящему смелой.
– Хорошо, – произносит он, возвращаясь к моим губам. – Ведь я не шутил, когда говорил, что именно этим хотел бы заниматься всю жизнь.